Пётр Бильдер - Старый двор на Фонтанной

Все напрасно.

Пришла пора боязни голода. Потом холода и неприкаянности жизни из одного угла съемной квартиры, в другой.

Жизнь долго тащила его, как «перекати поле», пока судьба не занесла в дом на Фонтанной. Тут к счастью удалось зацепиться сначала за жилье. Комитет при городской комиссии бездомных дал ему ордер на две комнаты в доме Рулевых.

А потом Яков поближе познакомился с бывшим хозяином и его сыном. Хозяин дома Савелий бывал в доме редко. Всем заправлял в нем Жорж. Это был молодой и неукротимый в своих желаниях горячий бычок, которого надо было приручить.

Дети Якова, Рахиль и Борис, росли домашними и пока не были захвачены в водоворот новой жизни. Рахиль завершала школу и пока не знала, куда направить свои шаги далее. Борис только в этом году должен был пойти в школу.

Жена Дора была хорошей хозяйкой и матерью, но не годилась решать проблемы. Потому все приходилось делать самому Якову.

Однажды он соблазнил Жоржа предложением, от которого тот не смог отказаться.

Так началась новая жизнь, и страхи отошли на задний план, но не исчезли вовсе – слишком долгий опыт в жизни Якова ежедневно напоминал ему о прошлом.

… Дело Якова оказалось выгодным и быстрорастущим. Пациенты, почувствовав способность Якова делать чудеса, валили к нему на прием. Жорж оказалось быстро учиться и способен много и хорошо работать.

Дом с водопроводом, ванной, горячей водой из титана и туалетом, как нельзя лучше, был способен обеспечить все запросы посетителей. Тем более, что в районе на ближайшие пять кварталов конкурентов у них не было. Даже из центра приходили посетители, услышав о хорошем дантисте и небольших сроках ожидания решения своих проблем.

Знаменательным днем Якова был тот, когда Жорж позвал его на парадное крыльцо.

– Яков Моисеевич, давайте поглядим, чем народ живет, – однажды позвал он Якова. Тот был занят составлением списка медикаментов, которые были необходимы для кабинета. Это было проблемой. Медикаментов в стране было мало, и погоня за ними была вопросом, требующим терпения и долгого труда.

– Да некогда, Жора, я весь потом сошел, да никак не получается,– отнекивался он от приглашения Жоржа.

– Да оторвитесь на минуту. Это я так для причины вас зову, – настаивал Жорж.

Яков вышел из кабинета. Спустился по ступеням на крыльцо и закрыл входную дверь.

– Ну что? На что смотреть? – Он глянул на Жору, который светился от удовольствия, чего не было никогда.

– Да вы повернитесь и на дверь гляньте, – он с нетерпением развернул Якова к двери и тот увидел.

На внешней стороне входной двери сияла латунная табличка «Яков Штейн, дантист. Ежедневно с 10 до 17, кроме выходных».

Яков увидел давно забытую дверь в своем рухнувшем прошлом. Такую же табличку и ему на секунду опять стало страшно. Он перевел дух.

Ветер странствий вдруг снова коснулся лица Якова, и ему показалось, что не было десяти лет бродяжничества и потерь.

– Да, это не плохо, – замялся он, – только меня беспокоит, не станет ли эта табличка меткой, для лихих людей и разной босоты? Всякий захочет посмотреть, чем народ живет за такими дверями.

–Та вы не беспокойтесь, нас Рулевых тут каждая собака знает и с нами связываться не захочет. А если свяжутся, то очень пожалеют. Себе дороже будет, – как-то очень спокойно и уверенно сообщил он Якову. И тому стало спокойно.

Наступил период благоденствия семьи и процветания. Жизнь покатила по наезженной колее, и будто не было никаких переломов и потрясений.

– Однажды Дора сказала.

– Яша, а ты знаешь, что Жорж оказывает знаки внимания нашей Рахили?

Яков посмотрел на Дору. Она обычно тихо плела ткань семейной жизни, не вовлекая его в этот сложный и малопонятный процесс.

– А ты как это заметила? – Удивился глава семьи, делая вид, что для него это новость. Всегда полезно получить дополнительные факты подтверждения текущего процесса жизни.

– Так дня не проходит, чтобы он не заговорил с ней. А раньше ходил и не замечал её. Наша дочь, конечно, не то чтобы ох, но на неё мухи не летели, как на сладкое. Я же вижу, – подытожила Дора.

– Слушай, – посоветовал ей Яков, – ты бы её направляла в сторону правильного принятия жизни, а остальное эта жизнь сама подскажет, как быть, – философски подвел черту он. Негоже вовлекать жену в сложные проблемы жизни, необоснованно давая ей иллюзию собственной способности принимать самостоятельные решения.

Жизнь вокруг становилась живее и интереснее…