Валерий Поволяев - Атаман

— Браво, сотник! — похвалил решительность Семенова капитан.

В ответ сотник качнул головой, ухватился пальцами за одну из спичек — она была тонкая, ускользала из рук, огрубелыми пальцами трудно взять — Семенов сморщился, будто поднимал что-то тяжелое, и выдернул спичку из щепоти. У спички оказалась обломлена головка. Семенов поднял спичку повыше, чтобы ее видели все.

— Вот так со мною бывает всегда, — подкинул спичку, показывая ее начальникам разъездов, добавил с незнакомой едкостью: — Будет чем ковырять в зубах.

— Браво, сотник! — еще раз похвалил его капитан Бранд.

Полдня Семенов провел в штабе, в оперативном отделе у карт, где были зафиксированы все изменения позиций, затем несколько часов проспал в дощанике, установленном в лесу, под гулкими высокими соснами, а в предрассветной темноте он был уже на ногах.

Надо было спешить — в утреннем сумраке, в тумане успеть проскочить на ту сторону фронта.

— Быстрее, быстрее, братва! — подогнал Семенов казаков и первым вскочил в седло. Забайкальцы также проворно попрыгали в седла, а сотник добавил: — Своим замом я назначаю Белова. Он не раз бывал со мною в деле, я видел его в поиске и в атаке. Лучшего помощника не найти. Возражения есть?

— Возражений нету.

— Прямо стихи какие-то. — Семенов не удержался, хмыкнул. — А теперь — вперед!

Поскакали наметом, или, как говорили учителя Семенова по Оренбургской юнкерской жизни — быстрым аллюром.

Через полчаса разъезд уже спешился у одной из пехотных сторожевых застав, которой командовал прапорщик с желтым лицом. На шее у него вздулся крупный фурункул. Когда в окопе появился Семенов, прапорщик как раз занимался им — солдаты нашли где-то несколько полудохлых стрелок столетника, распластали их, и теперь несчастный прапорщик пытался приладить их к фурункулу. Небритый унтер в мятой папахе помогал ему.

— Ну, чего тут нового? — бодрым голосом поинтересовался сотник.

Прапорщик поморщился.

— Ничего нового. Главная новость на войне всегда одна — количество убитых. А мы, слава богу, нынешней ночью потерь не понесли.

— Как лучше пройти на ту сторону?

Прапорщик поморщился вновь и, придерживая пальцами повязку на шее, приподнялся, выглядывая из окопа.

На немецкой стороне было тихо. Предрассветные сумерки затянулись: было сокрыто в этой затяжке что-то обещающее; вязкий серый воздух подрагивал, будто студень, пахло горьким — со стороны немецких окопов ровно бы весенним черемуховым духом потянуло, залах этот родил в Семенове тревожные воспоминания; он ощутил, как под глазом справа невольно задергалась мелкая жилка, в груди родилось что-то слезное, размягчающее душу, словно он провалился в собственное детство, в прошлое — нырнул в некую реку и не вынырнул из нее.

Он спросил недовольно у прапорщика:

— Чем это пахнет? Неужто газы? [12] Неужто газы ? — Впервые в истории войн германское командование применило атаку хлором 22 апреля 1915 г. в Бельгии, под Ипром, отравление получило 15 тысяч человек, из них 5 тысяч умерло.

Тот в ответ махнул рукой успокаивающе:

— Это германцы вырубают у поляков вишневые сады и топят ими печи, и пахнет горелой вишневой смолой, а никак не черемухой.

Сотник с сомнением качнул головой.

— А мне кажется, что черемухой... Ладно, не будем об этом.

— Мои разведчики вернулись с той стороны тридцать минут назад, — сказал прапорщик. — Ничего нового не принесли. Что же касается прохода к немакам, то лучше всего идти вам по левому боку лощины, она через двести метров вообще рухнет вниз, в овраг. Ну, а в овраге до десяти часов утра будет стоять туман — в тумане можно целую дивизию провести, не то что казачий разъезд.

— Овраг длинный?

— Километров пятнадцать. Вам надо будет пройти по оврагу километров семь, до поворота на север... Мимо поворота вы никак не пройдете — он обязательно бросится в глаза. Наверху, в сотне метров от кромки оврага, — немецкий полевой караул.

— Уже на шоссе?

— Да. У немцев там установлена деревянная будка с печкой, а из мешков, набитых песком, сооружены два пулеметных гнезда, а через саму дорогу, как и положено по германским порядкам, перекинута полосатая слега. Словом, это обычный комендантский караул. Народу в карауле немного — человек двадцать.

Сотник присел на корточки и химическим карандашом на листке бумаги быстро настрочил донесение — возникли кое-какие соображения по части захвата дороги... Отправил с мрачным бровастым казаком по фамилии Луков донесение в штаб бригады лично Бранду, пожал руку мучавшемуся от фурункула пехотному прапорщику и скатился в лощину, к коням.