Анатолий Хитров - Студёное море

– Слава Богу, выглядишь ты, Алексеюшка, молодцом. Красив, косая сажень в плечах. Многое про тебя и твои дела сказывал мне боярин Морозов. Жаль, что сегодня у нас его не будет. Просил тебе кланяться, вспоминал свое вынужденное житье-бытье в ваших северных краях и долгие беседы в дождливые осенние вечера.

– А что случилось, здоров ли Борис Иванович? – удивленно спросил Хватов.

– Здоров-то, здоров, но сильно озабочен одним делом, – уклончиво ответил старик. – При встрече, думаю, он сам тебе все расскажет, а то я могу и приврать.

Переводя разговор на другую тему, Иван Данилович продолжал:

– Слыхал я, Алексеюшка, что ты до сих пор бобылем живешь. Почему так? Не пора ли семьей обзавестись?

– Не до женитьбы, забот много, – усмехаясь в пшеничные усы, ответил Алексей Васильевич. – Да и край наш суровый, не каждая поедет. Кругом дремучая тайга, за ней – редколесье и тундра до самого Студёного моря. На многие версты ни жилья, ни людей – глушь, зверье да болота. Край дикий, не для столичных барышень. Воля царская да пламенная любовь – вот, пожалуй, что может заставить поехать туда женщину!

Воевода улыбнулся.

Артамон Савельевич с восторгом посмотрел на друга и сказал:

– Не беда, Алёша, найдем тебе такую женщину, есть на примете. Дай только срок. Велика Русь и не одна Москва родит красавиц. Поживешь здесь месяца два и уедешь на край Земли с молодой женой. В долгую полярную ночь будет за что подержаться!

Все рассмеялись.

– Если гости не возражают, то я прикажу накрыть стол прямо в трапезной бани. Вспомним молодость! – сказал Артамон Савельевич и вышел из гостиной.

Ховрин-старший достал из кармана кожаную табакерку и предложил воеводе «откушать табачок», но тот отказался.

– Покорнейше благодарю, Иван Данилович, не балуюсь.

– Напрасно, молодой человек. Здоровью не очень вредит, успокаивает нервы, а при чихе очищает носоглотку и легкие. Впрочем, все это лишь дурная привычка!

Он поднес к носу щепоть табаку и с упоением втянул воздух, а с ним и табак. Чихнув три раза, он вытер платком нос и, чтобы больше не чихать, крепко зажал переносицу двумя пальцами.

– Да-с! Табачок крепкий. Выращен и приготовлен по особому рецепту одним древним старичком из Тамбовской губернии. Слезу пробивает с первого нюха – зверь, а не табак!

Иван Данилович, скользнув раскосым взглядом по ладной фигуре воеводы и золотым кольцам на руках, хотел было ещё что-то сказать, но Алексей Васильевич опередил старика.

– Что-то я не вижу Елизаветы Петровны. Здорова ли?

Иван Данилович ответил не сразу. Он встал, подошел к печке, открыл дверцу и шевельнул кочергой угольки, из-под которых неожиданно вылетел целый рой огненных искр.

– Лизонька нынче в гостях. Надумала на неделе поехать к своей двоюродной сестре Оленьке на богомолье, да там и задержалась. Впрочем, масленицу – свой самый любимый праздник – Елизавета Петровна всегда проводит там, в Троице-Сергиевом монастыре.

Иван Данилович снова сел в кресло и, лукаво посматривая на Алексея, заметил:

– Спрашиваешь, здорова ли Елизавета Петровна? А что ей сделается! По-прежнему молода, красива, весела и беззаботна. Женщина, брат, в самом соку – ядрена как девка. Оттого и детей рожать не хочет.

Немного подумав, добавил:

– А может Бог чем обидел, не знаю.

В последних словах Ховрина-старшего Алексей Васильевич заметил оттенок скрытой досады.

Старик продолжал, как бы рассуждая сам с собой:

– Да что там говорить! Известное дело бабий род: живучи как кошки, хитры как лисицы, капризны как морская стихия.

В это время в гостиную порывисто вошел Артамон Савельевич.

– Дорогие гости, прошу принять баню и откушать, чем Бог послал!

Миновав переднюю, хозяин и гости по длинному и узкому коридору прошли в трапезную бани. В доме боярина Ховрина эта комната часто служила местом для приема знатных гостей, поэтому её убранство для Артамона Савельевича было особой заботой. Здесь после бани, одетые в яркие бухарские халаты, гости отдыхали. За трапезным столом или шахматной доской они вели непринужденные беседы о политике, религии, жизни и нравах других стран, часто осуждая собственные порядки. Бывало, здесь зарождались новые идеи, которые потом воплощались в важные государственные дела. В трапезной бани было тепло, приятно пахло смолой, русским квасом и соленьем.

Алексей Васильевич до отъезда в Мангазею не раз бывал здесь. Но сегодня он просто был поражен великолепием обстановки и невольно улыбнулся от удовольствия – трапезная неузнаваемо изменилась. «Все течет, все меняется», – подумал он и ещё раз внимательно осмотрел трапезную.