Василий Арсеньев - Терракотовый император

Вскоре он нашел знакомого купца; тот как раз в это время появился из подворья. Потом они прошли в беседку и сели на скамью: начался долгий разговор, сопровождаемый торгом. Купец, – а это был зрелых лет мужчина с толстым брюхом и плешивой головой, – сразу обратил внимание на отрока, сидящего на лошади. Он велел ему спешиться, однако тот не понял сказанного и только отрицательно покачал головой. И тогда чжаосец Мин ссадил отрока с коня; купец подошел к нему, осмотрел с головы до пят, заглянул даже в рот, заметив сияющие белизной ровные зубы.

– Что ж, – сказал он после некоторого раздумья, пригладив свою бородку, – товар неплох! Это смазливое личико должно приглянуться кому-нибудь из господ, охочих до маленьких мальчиков…

Андрей (Ли Эр) из всей этой фразы понял только слово «неплох». Между тем, торговцы ударили по рукам, и купец отсчитал за отрока несколько золотых монет. В итоге чжаосец Мин остался доволен сделкой; он тотчас, оседлав своего коня, двинулся в обратный путь. Андрей провожал его печальным взглядом, – это был уже второй человек, который бросил его в этом мире.

– Как тебя зовут? – осведомился купец.

– Ли Эр, – вздохнул Андрей.

– Хороший мальчик! – улыбнулся купец и подозвал своего слугу, поручив ему отрока. Тот человек запер мальчика в полутемном подвале, где Ли Эр пробыл несколько дней, пока купец заключал свои сделки и приобретал новый живой товар. В конце концов, в его распоряжении оказалось несколько десятков рабов, которых однажды подняли спозаранку и разместили по повозкам, больше похожим на клетки для диких зверей. Вскоре тронулись в путь…

В повозке вместе с нашим героем находилось еще несколько человек. Двое из них походили на тех, кого Ли Эр видел за стеной – он понял, что это монголы, которых пленили на границе. Остальные, однако, были чжаосцами (китайцами). Ли Эр сидел подле одного из них, – то был человек с добрыми печальными глазами, который все время вздыхал и тряс головой. Потом он обратил внимание на отрока и задал ему какой-то вопрос, но Ли Эр не расслышал его слов из-за топота копыт и шума колес. Он переспросил: «Что, простите?»

– Откуда ты? – осведомился китаец, и Ли Эр понял его, но единственное, что нашел сказать в ответ, было:

– Тиэн Ся (Поднебесная).

Чжаосец улыбнулся и спросил про город, где отрок родился, но тот лишь покачал головой, не зная, как отвечать на такой вопрос. Потом Ли Эр представился и осведомился об имени своего собеседника.

– Лю, – назвался тот.

Мало-помалу между ними завязался разговор, – наш герой сам того не заметил, как вступил в диалог с этим китайцем. Он понимал далеко не все из сказанного им, но некоторые слова ему были знакомы, а другие похожи на те, которые он знал (еще из своей прошлой жизни и не вполне успешных попыток выучить китайский язык). Впрочем, слышал он и много нового, и ему приходилось догадываться о значении этих слов и фраз из контекста разговора. Их он старательно запоминал. Так, на ходу, точнее сидя в той повозке-клетке, наш герой учился познавать наречие Цзинь, – в том виде, которое в ту пору бытовало в китайском царстве Чжао.

Невольники не знали, куда их везут, лишь догадывались, что, скорее всего, в какой-то крупный город. Дорога шла на юг: по степям и лесам, вброд через мелкие речушки и по мостам, перекинутым через широкие водные потоки. Повозка то и дело подпрыгивала на ухабах: было больно сидеть на деревянной скамье, но Ли Эр и его спутники терпели все тяготы пути.

Ехали целый день. Останавливались только на ночлег, – иногда на постоялом дворе в каком-нибудь селении, что лежало у них на пути, а подчас и в чистом поле, где слуги купца разводили костры и в котлах варили кушанья. Невольников кормили отменно, однако не выпускали из клеток, и им приходились справлять нужду прямо через решетку.

Однажды в пути разыгралась непогода: грянул гром, и хлынул ливень. Блистали молнии на мрачном, затянутом тучами небе. Повозка остановилась, – ее накрыли войлоком, но потом это покрывало сорвало ветром и унесло. И все, кто был в повозке, включая Ли Эра, вымокли до нитки. Отрок трясся от холода, а рядом с ним сидящие взрослые люди, – как китайцы, так и монголы, – дрожали от страха, повторяя каждый на своем наречии:

– О, Небо! О, Небо!

Наутро продолжили путь…

Между тем, чтобы скоротать время в эти тягостные дни, чжаосец по имени Лю то и дело заводил беседы с Ли Эром. Его забавлял детский, почти женский голос отрока, его странный выговор, медленная не всегда разборчивая речь. Он почти не понимал его слов, но вместе с тем обрел в лице его внимательного и благодарного слушателя.