Дмитрий Усачёв - Китай под семью печатями

Папа у них у всех один, только до поры до времени его звали Ян, а в 1924 году он вдруг превратился в Ивана. Так по паспорту, который он в том году получил в консульстве СССР на станции Маньчжурия. Стал советским подданным, чтобы не переживать по поводу работы – уволят или не уволят.

Раньше ведь жили себе и не тужили, оставаясь гражданами Российской Империи, хоть её уже и в помине не существовало. Но к 1924-му новые московские правители и китайцы, поначалу переругавшись, но после всё же поладили меж собою и решили, что отныне на КВЖД могут работать только китайцы и граждане СССР. Именно граждане, а не какие-то там бывшие российские подданные. То есть все двадцать или тридцать тысяч русского персонала, сколько их там, должны были переоформить своё гражданство, а если ты какой-нибудь принципиальный белогвардеец или тебе просто лень подавать на советский паспорт, то на здоровье – тебя уволят с КВЖД без выплаты заштатного пособия и лишат служебного жилья.

Вот и проводник вагонов Реутт в 1924-м получил от консула в Маньчжурии паспорт гражданина СССР. Чтобы сохранить работу. Да, в паспорте он уже не Ян, а Иван (но мы его продолжим называть польским именем), хоть и записан был поначалу как поляк. Подданной СССР стала и Анна, которая пишет: «Паспорт СССР имела из-за службы мужа на дороге и, кроме того, хотела поехать в СССР повидаться с родными».

Так же дружно записались в советское гражданство все из их большой семьи: Адам Адамович Реутт с женой Франциской Юлиановной и супруги Яцевичи – Иван Викентьевич с Аделией Юлиановной. В паспорта отцов впишут детей – тоже как советских подданных. Вроде бы всё в порядке. Ан нет! Потом уже, во второй половине тридцатых, и родители, и дети – все они завалят консульства СССР с требованием не считать их советскими гражданами, ведь японцы как новые хозяева КВЖД и всей Маньчжурии не приветствовали, мягко говоря, ничего советского.

Но это всё не так страшно.

Поистине драматические испытания ждали Реутт и Яцевичей летом и осенью 1929 года, когда станции Маньчжурия и Хайлар стали центром военного конфликта между совладельцами КВЖД. Вооружённое противостояние охватило всю магистраль.

А тут что за беда такая? Да просто китайские власти вдруг решили, что КВЖД принадлежит только им – целиком и стопроцентно, что «понаехавшие» советские тут лишние. И они сместили нашего генерального управляющего дорогой, взамен которого поставили своего китайца, а заодно подвели китайские войска к границе с Советским Союзом – к приграничной станции Маньчжурия, откуда ждали наступления Красной Армии.

Анна Иосифовна, у которой анкеты более точны и подробны, чем у строгого главы семейства, пишет: «В 1929 году муж в конфликт не уволился. Как наказание за то, что он не уволился во время военного конфликта с китайцами, муж в 1931 году был переведён простым рабочим на станцию Харбин Центральная».

О чём речь? Почему Ян Реутт выбирал между «уволиться» и «не уволиться»? И что за наказание?

А всё дело в том, что на захват дороги китайцами очень многие работники КВЖД ответили самоувольнением из принципа: «Китайцы отобрали у нас дорогу, и на них мы работать не собираемся». Дорога встала. Забастовали тысячи полторы возмущённых русских железнодорожников. Многих протестующих китайцы выгоняли из служебных квартир, а кого-то арестовывали и отправляли в концлагерь Сумбей, где держали в деревянных чумных бараках без пола, так что спали заключённые в грязи на голой земле. Людей пытали, калечили, они сходили с ума от неимоверных зверств. Многих казнили изуверским способом – отрубали головы. Всё серьёзно!

И тут – три непохожие истории. По очереди.

История первая. Ян Реутт на самоувольнение не пошел. Куда увольняться? Одно дело, когда протестуют холостые, а ведь у Яна четверо детей, младшему Мечиславу – всего пять лет. Из анкеты Яна Юлиановича: «Имея большую семью, я должен был служить на дороге, а не увольняться». Нельзя испытывать судьбу. Когда ближе к зиме 1929-го Советский Союз вернул свои пятидесятипроцентные права на владение дорогой, то провёл чистку советского персонала КВЖД. Тех, кто летом добровольно уволился, всячески поощрили, вернули им жильё.

И наоборот – подозрительными посчитали тех, кто оставался работать и при китайцах. Вот и Яна Реутт в 1931-м выпроводили со станции Маньчжурия и понизили из проводников в рядового рабочего. Что не стало трагедией, ведь: а) «прогнали» не в Тмутаракань, а совсем наоборот – на станцию Харбин Центральную; б) назначенные ему 80 фэн подённой оплаты на дороге не валяются, для начала тридцатых не так уж плохо.