Дмитрий Усачёв - Китай под семью печатями

А в усадьбе Мишу́хино вместо кошки мягко вышагивает по комнатам самый настоящий тигр с насмешливыми глазами и всё ластится к хозяйским деткам, мурлычет, выпрашивает, чтоб покормили, а в конюшне на дворе вместо лошади мирно ждёт всадника запряжённый олень по имени Изюбрь. У кого-то в доме стен не видно, потому что от пола до потолка одни только книги. А у соседей книжки ни одной, зато всё завешано охотничьими ружьями.

И вот сейчас, целую эпоху спустя, я снова в этой маминой сказке о волшебной стране под названием – Русская Маньчжурия. Листаю странички за страничкой, погружаюсь в истории, которые, увы, не всегда со счастливым концом. Драмы, любовные повести, деловые отчёты, анекдоты, трагедии. И сказки как таковые. Перелистал за два года, без преувеличения, несколько тысяч файлов из электронной библиотеки Хабаровского краевого архива, где хранятся ценнейшие фонды Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии (сокращённо – БРЭМ).

Моих кровно родных эмигрантов жило в Китае с дедами и прадедами, с детьми и внуками, с зятьями и снохами, с семьями двоюродных бабушек и их детей – под восемьдесят человек. Узнавал, как складывались судьбы не только моих близких, но и их знакомых. Работодателей, коллег, тех, кто учил их детей и лечил их самих. Или даже тех, с кем мои родные не были знакомы по имени, но до того часто ходили с ними по одним улочкам Харбина, что уже начинали друг дружку узнавать и обменивались поклонами.

Калейдоскоп может быть и из трёх стекляшек. Но картинка в калейдоскопе ярче, красивее, переливчатее, если разноцветных бусинок – сотни.

Судьбы эмигрантов. И многие исторические события, которые определяли жизнь русских на чужбине. Повторюсь, это личная семейная история в контексте российской истории.

На харбинском лексиконе события начала двадцатых годов имели два названия: «Беженская волна» и «Белый исход».

«Беженская волна» – это когда люди не приняли большевиков, но воевать с ними не стали и уехали в Китай без оружия, спасаясь от накативших невзгод, от нищеты и голода; они не белые и не красные, а бежали на чужбину, чтобы выжить.

«Белый исход» – это годы с 1920-го по 1922-й, поражение белогвардейцев в гражданской войне и эвакуация с Дальнего Востока в Китай, то есть чисто политическая эмиграция.

Накатили две такие могучие волны, и российская диаспора на северо-востоке Китая то ли удвоилась, то ли утроилась.

Двадцатые годы насыщены событиями.

В 1924 году Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) из российской превращается в советско-китайскую. И служащим дороги, чтобы сохранить работу, надо обязательно принять советское гражданство.

А в 1929-м произойдёт серьёзный советско-китайский вооружённый конфликт на КВЖД, когда китайцы намеревались забрать всю дорогу себе, стать её единственными собственниками, а мы не поддались.

Этот блокнот – не электронный, а настоящий, из бумаги. Я назвал его «харбинским», но первую запись делаю вот сейчас, ещё в Екатеринбурге. Не стану ждать, пока доберусь до Китая.

Сегодня понедельник. А началось всё в прошлую пятницу.

Я к той пятнице уже в принципе знал, что именно китайцы требуют для визы, пролистал официальный сайт консульства, распечатал бланк анкеты и даже заполнил первую страницу из четырёх. Но на остальных страницах ничего писать не стал, потому что там уже надо было ссылаться на даты моего путешествия, а я не был уверен в том, успеют ли они мне выдать визу за четыре дня, чтобы купить билет до Харбина на 6 декабря. На мои звонки в консульство никто не отвечал, и я решил сходить туда, чтобы уж потом бронировать перелёт и отели.

Утром в пятницу прособирался и к Консульству подъехал только в начале первого. Опоздал. Знал, читал на сайте, что приём документов и выдача виз с 9.30 до 12.00, но я ведь пока не сдаю документы, а просто хочу проконсультироваться. Зайду да спрошу. Ведь не будет же избушка на клюшке.

Наивный!

Китайское Консульство нашёл в глубине квартала недалеко от пересечения Чайковского и Фрунзе. Строгое современное здание с красным флагом и огромной спутниковой антенной на крыше. Аккуратный забор. Но вокруг…

Абсолютный контраст. К «китайскому» забору примыкает разрушенный бывший детский сад, в пустых оконных проёмах которого когда-то давно были рамы и стёкла. Рядышком старый двухэтажный дом, он, в общем-то, жилой, но у него угловая квартира на первом этаже вся выгоревшая, и пустые чёрные окна обращены как раз на консульство, в пяти метрах от калитки. Разгром. Грязь. А консульство КНР – такой пятачок китайской цивилизации в убитом и запущенном дворе русского города.