Александр Чиненков - Агнцы Божьи

– Ну, хорошо, к чему ты это мне рассказываешь? – вскинул брови доктор.

– Сам не знаю, к чему, – вздохнул Силантий. – Вроде тишь да гладь мне виделись, а внутри кошки скребли.

– Знаешь, выбрось из головы всё это, – поморщился доктор. – Был бы здесь батюшка, он бы сказал, что видения в снах – это суеверие и не следует искать в них истину.

– А ещё я реку видел, – будто не услышав его, снова заговорил Силантий. – Большую реку, стремительную и широкую. Я подумал было, что это Волга, но… Не Волга то была, а какая-то река другая, вся розовато-белым туманом окутанная.

– Ну и что? – свёл к переносице брови доктор. – Увидел ты реку, и что с того?

– А то, что река эта – жизнь моя, – ещё больше удивил его своим ответом Силантий. – Та девушка, которая со мной была, купаться меня пригласила. «Идём быстрее, – сказала она. – Вон река на глазах уменьшается. Ещё чуть-чуть, и обмелеет она или пересохнет вовсе…» Подошли мы к реке, девушка вошла в воду, а я… Я только по щиколотку следом вошёл, и… Обратно выскочил, вода мне лавой раскалённой почудилась.

– Фу, какая ерунда тебе снится, – хмыкнул доктор и покачал укоризненно головой. – Плюнь, разотри и забудь.

– Девушка купалась, плескалась, резвилась в воде, плавала, ныряла, – продолжил Силантий. – А река всё мелела и убывала. Когда она ещё разок захотела войти в воду искупаться, то река из огромной и широкой уже в ручеёк превратилась.

– Ну, хорошо, на этом сон твой, надеюсь, закончился? – вздохнул доктор, вставая со стула. – Когда сны плохие снятся, ты, просыпаясь утром, всегда говори: куда ночь, туда и сон. И все кошмары из головы твоей выветрятся. Так моя бабушка всегда поступала, сам видел.

– Не знай, то ли во сне, то ли наяву, я это видел, – вздохнул Силантий. – И каждый раз вот думаю-гадаю: сны или видения меня посещают и мучают?

– Ладно, пора мне, работы ещё очень много, – встал с места доктор. – А ты тут не хандри и хоть через силу, но ешь всё, что приносят.

– Не обещаю, но постараюсь, – снова вздохнул Силантий. – А ты прикажи там своим, Олег Карлович, чтобы мне на ночь грядущую снотворных и обезболивающих пилюль побольше выделили. Очень уж поспать хочу, провалиться в бездну без чувств и сновидений, а у меня это не получается…

По сравнению с жизнью на корабле хлыстов жизнь в купеческом доме Горыниных с первых же дней показалась Евдокии кромешным адом. Приученная с детства родителями к соблюдению порядка в доме, девушка всегда прибиралась на совесть и, будучи прислужницей у хлыстов, она так тщательно наводила порядок в синодальной избе, что никогда не слышала нареканий от придирчивой богородицы. Всё спорилось в её руках, любая работа была по плечу, со всеми обязанностями прислужницы она справлялась блестяще, и всегда оставалось время для личных нужд, чтобы сходить тайно в церковь или на почту в Самару за весточкой от пропавшего на войне мужа. Но в доме купца Горынина всё было иначе. За неделю работы горничной Евдокия просто выбилась из сил.

Каждый день она вставала в шесть часов утра. А потом наступал день, который всецело погружал её в напряженную работу. Горячий завтрак должен был подан к восьми часам. Готовя его, Евдокия одновременно ставила самовар и принималась чистить хозяйскую обувь. Позавтракав, барин с барыней уходили в мастерские, но и во время их отсутствия девушка даже присесть не могла.

Закрыв за хозяевами дверь, она принималась за подготовку троих барчуков – взрослого лоботряса, сына Горыниных, и двух дочек – девиц помладше возрастом. К девяти часам она варила им кофе и разносила по постелям. А когда они уходили к одиннадцати часам на учёбу, Евдокия сразу же приступала к уборке комнат, заправке постелей, к чистке, глажке белья, к вытиранию пыли и мытью полов.

Только она приберётся и приготовит обед, с учёбы возвращались барчуки. Хорошо, если одни, а то ещё приведут с собой: сын – друзей, а дочери – подружек. Всех их приходилось кормить обедом и прислуживать у стола в ожидании, когда они насытятся и разойдутся по своим комнатам.

Как только освобождался стол, Евдокия едва успевала убрать с него посуду, а из мастерских уже возвращались барин с барыней и садились обедать.

Во время обеда, если чего-то не хватало за столом, Горынины посылали её в магазинчик, находящийся рядом с их домом. Иногда приходилось бегать за покупками несколько раз.

Через час после обеда хозяева снова садились пить чай, и Евдокия снова бежала то за папиросами барину, то за свежими булками для Куёлды.