Илья Голенищев-Кутузов - Данте

Из этого Данте делает следующее заключение: сначала следует рассмотреть предмет данного произведения, а потом уже его аллегорическое значение. Данте особенно настаивает на том, что буквальный смысл всегда должен предшествовать остальным, так как «в нем заключены и все другие и без него было бы невозможно и неразумно добиваться понимания иных смыслов, в особенности аллегорического». Отталкиваясь от требования Аристотеля (в первой книге «Физики»), «чтобы познание наше выдвигалось по порядку, от того, что мы знаем лучше, к тому, что мы знаем менее хорошо», Данте приходит к выводу, что следует идти постепенно, то есть от буквального смысла к менее понятным смыслам аллегорическим. Тем самым автор «Пира» заставляет нас с оправданным недоверием относиться к его же утверждениям о том, что Мадонна Философия в своих трансформациях вполне отрешилась от образа сострадательной Дамы. Как же быть тогда с первым, буквальным смыслом?

Будучи искренним по своей природе, несмотря на склонность к рискованным построениям, Данте признается в том, что чувство к сострадательной Даме (она же Мадонна Философия) затем рационализировалось. Он пишет: «Но так как любовь не сразу рождается, растет и достигает своего совершенства, а требует некоторого времени и пищи для раздумий, в особенности в тех случаях, когда ей мешают враждебные мысли, то прежде, чем созрела во мне эта любовь, потребовалось великое борение между мыслью, ее питавшей, и мыслью, ей противоборствующей, которая в образе прославленной Беатриче еще удерживала за собой твердыню моих помыслов. Ибо одну мысль но внешнем и в настоящем непрестанно поддерживало зрение, а другую мысль во внутреннем и в прошлом — память. И поддержка во внешнем увеличивалась с каждым днем, а во внутреннем ослабевала, одолеваемая той, которая всячески препятствовала мне оглянуться назад; это состояние показалось мне настолько удивительным и нестерпимым, что вынести его я не смог. И вот, как бы восклицая и желая оправдаться в непостоянстве, изобличавшем во мне недостаточную стойкость, я направил свой возглас в ту сторону, откуда победоносно наступала новая мысль, всесильная, как сила небесная, и я начал свою речь со слов: „Вы, движущие третьи небеса“.

Не только «риторический прием» заставляет Данте решиться больше не говорить о Беатриче и все свое внимание посвятить заменившей ее Мадонне Философии, просто старая любовь постепенно исчезала, а новая крепла. Эта борьба прежних помыслов со старыми и заставила его, вероятно где-то около 1294 года, написать канцону, которую через десять лет он включил в «Пир», подвергнув обстоятельному толкованию и переосмыслению.

Вторая любовь Данте к сострадательной Даме, которая, оторвавшись от буквального смысла, стала Мадонной Философией, крепла постепенно — так «малая искра разрастается в большое пламя». Заметим, что эта последняя метафора снова появляется в «Раю»: «За искрой пламя ширится вослед» (I, 34) и «…Искра здесь живая, Чье пламя разрослось, пылань-ем став» (XXIV, 145—146).

С темой Мадонны Философии связана также вторая канцона «Пира» (третий трактат). Любовь к Мадонне Философии выражена в ней в терминах сладостного нового стиля, вызывая в памяти похвалы Беатриче в «Новой Жизни»:

Или:

Особенно в этом месте:

Мадонна Философия названа, как Беатриче, «смиренья образцом». Некогда Данте сочинил баллату, посвященную, очевидно, не Беатриче, а сострадательной Даме. В канцоне «Пира» Данте опровергает то, что он сказал в ранее написанной баллате:

Баллата начинается: