С.Г.Малиновски - Гвардии майор

В дверь постучали. «Горничная», – почувствовал я, а через минуту учитель позвал меня к ужину. Уже входя в гостиную я вдруг понял, что этот зов прозвучал не вслух, а прямо в голове. Полковник, обернувшийся при моём появлении, увидел мои вылезшие из орбит глаза и, добродушно усмехнувшись, заявил:

– Это мне надо глаза таращить, друг мой. Вы что, Петя, думаете в госпитале я всё время говорил? Честно признаюсь – удивлен, могу добавить к вашему сведению, в столь нежном возрасте, ментальные способности ещё не проявляются, – он вздохнул и добавил. – Давайте быстренько ужинать и на позиции. Магистр там сейчас днюет и ночует. А с представлением тянуть нельзя.

Наскоро перекусив мы покинули гостиницу. Около крыльца нас ждали осёдланные кони. Благодаря этому мы довольно быстро добрались до Малахова кургана. Здесь кипела непрекращающаяся работа. Люди, словно муравьи, вгрызались в твёрдую землю круглые сутки. Стройка не прекращалась ни на минуту, уставших солдат сменяли свежие силы, и дело двигалось вперед семимильными шагами. Я невольно вспомнил, как выглядели подступы к городу всего несколько месяцев назад.

До приезда в Севастополь Тотлебена оборонительных сооружений, как таковых, не имелось, они были лишь условно обозначены на карте, но не более.

Пока мы ехали на курган, учитель рассказал, что днём были затоплены корабли, а значит, попыток высадить десант непосредственно в бухте, мы можем не опасаться. Также с сегодняшнего дня город считался осажденным, поскольку противник подтянул к Севастополю основные силы.

Правда я очень удивился что союзники разбили лагерь с южной стороны, в общем там, где фронт осады был меньше, а оборонительных сооружений, по донесениям их разведки просто не было. Думаю, завтра они будут очень разочарованы, увидев, как мы подготовились к их прибытию. А уж когда они поймут, что именно на Северной стороне находятся все корабельные стоянки и дороги, связывающие город с остальным миром – будут «обрадованы» еще больше.

От раздумий меня отвлекло приближение собратьев. Хоть я и ожидал их появления, но всё равно не смог сдержать удивления, когда мне на встречу вышел – Тотлебен. Именно он, как выяснилось, и был Севастопольским Магистром. Увидев нас, он кивнул:

– Ждём-с, ждём-с, господа! Только прошу вас, побыстрее! Дел невпроворот!

Пока я пребывал в изумлении, меня ввели в палатку, где временно располагался Эдуард Николаевич.

Само представление я запомнил плохо. Всё было в спешке, все были чертовски заняты. Времени не было совершенно. В памяти хорошо запечатлелось, как Эдуард Николаевич, крепко пожав мне руку, сказал:

– Прошу прощения молодой человек. Когда выдастся свободная минутка мы обязательно встретимся с вами. А сейчас, извините, дела.

Он указал на бокалы с шампанским:

– Прошу! – мы выпили, и он добавил, – Уводите господина поручика, господин Прокофьев, ему ещё ко всему привыкать надо. Честь имею.

И тут, я неожиданно для себя, возмутился:

– Господин полковник! Ну, что это такое! Все работают, один я бездельничаю! Позвольте принять участие в строительстве! Хотя бы по ночам!

– Похвальное рвение! – Тотлебен неожиданно улыбнулся, – Александр Никифорович, проследите, чтобы молодому человеку дали лопату, или что-нибудь, на ваше усмотрение. Но пока, без особых нагрузок, – с этими словами он повернулся к карте и принялся что-то чертить.

Выйдя из палатки, полковник хмуро глянул на меня и наставительно произнёс:

– Я вас, милый мой, не для того выбирал из толпы чтобы флеши рыть, это любой дурак сможет. А в нашем деле такие умения не требуются.

– Но Эдуард Николаевич сказал, что я могу остаться…

– Магистр сказал, чтобы вы не переутомлялись, не более того. К тому же, ваш учитель я, а не он. И я лучше знаю, чем вам надлежит заняться. А заниматься вам надобно тренировками! К тому же, сегодня у нас, пусть небольшой, но банкет по случаю вашего приобщения. Так что, поторопитесь.

Говоря всё это, полковник быстро вёл меня к нашим лошадям. А навстречу непрерывным потоком, словно муравьи, поднимались люди, нагруженные снаряжением, скрипели колеса телег, туго хекая, матросы и солдаты, толкали вверх по склону тяжёлые пушки. Всё это освещали костры, превращая людей в плоские тени. Почти спустившись с кургана, мы услышали звук лопнувших канатов, вопли людей и разъярённые крики унтер-офицера. Мы едва успели посторониться, когда мимо нас пронеслась пушка, несколько совсем молодых матросиков пытались догнать её, но пушка, словно живая, прыгала по ухабам, не желая ни останавливаться, ни, тем более, ловиться. От её темной несущейся с сумасшедшей скоростью громады с трудом уворачивались идущие наверх солдаты.