Борис Васильев - Владимир Мономах

— Да, да, о наступлении!.. — громко повторил князь Мономах. — Только о наступлении. О полном разгроме объединенной единым знаменем половецкой орды. Таком разгроме, который они запомнят на всю жизнь и навсегда закажут сынам и внукам своим посягать на границы Святой Руси!

Опять прошелестел говорок.

— На этом совете каждый удельный князь и каждый воевода получат повеления, куда и как именно им наступать во мгновение, которое определю я, лично, как ваш единый воевода.

Мономах замолчал. Трудно давались ему сегодня речи. Хотелось объяснить каждому, что означает это сражение не только для Руси в целом, но и для него лично. Для его жены, для его детей…

— Хан Китан не понимает самой души нашей. Он видит в каждом из нас врага, который упорно, уж много лет не пропускает его орды к сказочно сочным лугам междуречья Днестра и Днепра. Укрепившись там и откормив коней, Китан сможет грабить не только Русь, но и Польшу, и Чехию, и все соседние малые страны… В этом году Русь постигло злое солнце, с апреля на нашу землю не упало ни капли дождя, погиб скот, пали почти все кони, а у половцев шли дожди. Китан учел нашу беду, понял, что его конные лавы некому будет остановить, и объединил половецкие улусы и коши под единое знамя.

Мономах говорил с таким жаром, что у него перехватило горло. Верный Павка это учуял и тотчас подал ему в ковшике воды. Единый воевода жадно осушил ковшик, потрепал Павку по голове и продолжал:

— Половцы исстари атакуют крыльями, и именно эти крылья провалятся в яму. Сам Китан успеет остановить коня. Дружинам удельных князей повелеваю тотчас добить половцев в этой яме. Добить беспощадно, пленных не брать! Жестоко? Да, но цена слишком велика. На кону стоит само существование Руси.

Все молчали.

— Это — первое. Второе. Держать оба наших крыла — удар будет нанесен по ним. Телами держать, жизнями своими держать! За это отвечает самый опытный воевода. Воевода Железян.

— Понял, — угрюмо сказал воевода Отдельной дружины. — Зубами вгрызусь.

— Добрыня поможет тебе, воевода. Он побьет коней, спешенным всадникам все равно с поля живыми не выбраться.

— Ясно, — сказал Добрыня.

И опять все помолчали.

— Подумаем, как поведет себя хан Китан, — продолжал Мономах. — По всей вероятности, он решит ударить через мост на реке Клянке, чтобы выйти нам в тыл. Тогда ты, Добрыня, подожжешь мост — он завален сухим хворостом. Но — жди моей команды.

— И это ясно, — улыбнулся Добрыня. — Неожиданный огонь пугает лошадей и отвлекает всадников.

— Наконец последнее и, надеюсь, решающее, — сказал Мономах. — Я сделаю все возможное, чтобы убить хана Китана. Нет, не в схватке один на один, потому что нельзя сегодня, в решающей битве, доверяться случайностям, а потому лишь, что имею на это моральное право. Хан Китан подло, из укрытия тяжело ранил стрелой моего старшего сына Мстислава. Его чудом спас знахарь Меслим, за что ему вечная благодарность. — Мономах опять замолчал. И все угрюмо молчали.

— Китан не выйдет на длину полета стрелы, — вздохнул Меслим.

— Мой лук из рогов тура, — усмехнулся Мономах. — Натянуть его вряд ли кто может, кроме меня, так что я достану его издалека. Как только Китан упадет с коня, князь Борис Тмутараканский со своими конниками должен будет, пока половцы не опомнились, домчаться до него и захватить знамя.

— Благодарю тебя, князь Мономах, — улыбнулся Тмутараканский князь Борис. — Я это сделаю.

— Потеря знамени в битве означает потерю чести, — сказал Мономах Меслиму, когда они вышли вдвоем на околицу Клянска.

— Потерю чести, — как-то уж очень задумчиво повторил Меслим. — И твоей тоже, мой князь.

— Я… — растерянно протянул Мономах. — Я не понял тебя, друг.

— Что означает убийство из-за угла для обычного человека? Подлость, о которой забудут уже через полгода. А что означает такое убийство для князя Мономаха? Подлость, которую никогда не простит тебе будущее Руси, знаменитый мой князь. Так не входи же в будущее с пятном вместо нимба.

— И что, по-твоему, мне делать, Меслим?

— Не убивать Китана издали стрелой, а вызвать его на честный поединок. Это — единственный выход.

— А если хан не примет вызова?

— На глазах у всего половецкого войска, под общим знаменем?

Мономах задумался. Потом сказал:

— И тогда в мою спину вонзится стрела…

— Ну, это невозможно, мой князь, — улыбнулся Меслим. — Тогда Китан лишится высокого звания Великого вождя объединенного половецкого войска.