Галина Грушина - Молодость Спартака

– По твоему, дочь вождя бесов и сын вдовы – подходящая пара?

Привязав его к лошади, всадники двинулись в путь. Он вынужден был идти рядом с конём, на котором только что ехал. К тому же он вскоре заметил, что направляются они не вверх, в сторону святилища Диониса-Солнца, но вниз, в долину.

– Куда вы меня ведёте? – забеспокоился он. – Вы пленили меня, свободного человека, причём не на войне! Вы нарушаете закон!

– Мы действуем по закону, – был ответ. – Великий Дионис объявил свою волю верховному жрецу: несколько юношей должны спуститься с гор, чтобы научиться военному ремеслу в лагере римлян. Твоё имя было названо первым.

ЛАГЕРЬ НА РЕКЕ ГЕБР

Они сидели в палатке, десять фракийских юношей, волей-неволей ставших римскими новобранцами. Палатка – лёгкий деревянный домик, перегороженный на две части: проходная предназначалась для хранения воинского скарба ; там, где сидели они, были нары для спанья. На полу валялся мусор, оставленный только что выехавшими жильцами, – верёвки, щепки, тряпьё. В изголовье нар, на которых сидел Спартак, висел забытый кем-то амулет: плоский камень с грубо вырезанным на нём фракийским богом-Всадником . Высокий, крепкий парень-одрисс протянул руку и взял его с ухмылкой:

– Теперь он стал мим.

Сын Дромихеты с уважением оглядел его литые мускулы:

– Кузнец?

– Занятия на палестре, – снисходительно пояснил тот. Малый казался заносчивым, но весёлое, смышлёное лицо его располагало к себе.

Их только двое здесь таких крепышей, отметил про себя Спартак, надо с ним подружиться.

В дверях показалось задубело е лицо начальника, – по-местному центуриона. Этот римлянин сегодня утром, построив всех по линейке, произнёс перед новобранцами речь: по-фракийски только ругательства, остальное переводил с непонятного языка римлян толмач. Он сказал:

– Нет на земле ремесла благороднее войны и доли завиднее воинской. Вы, цвет фракийской молодёжи, добровольно выбрали путь славы. Сегодня вы начинаете новую жизнь. Сначала вас. Дармоедов, будут бесплатно кормить и обучать воинскому делу. А когда вы принесёте присягу, вам станут платить деньги. Да здравствует Рим! Да здравствует великий Сулла!

Потом центурион показал свою увесистую дубину и объяснил её назначение. По римским понятиям, первой обязанностью начальника было лупить нерадивых воинов, ибо только так можно было варваров чему-нибудь обучить. Потом римлянин велел фракийским юношам бегать по кругу. Они бегали в своих конопляных рубахах и шароварах, смешно размахивая руками, брякая гривнами и амулетами, а центурион стоял посреди круга, облачённый в панцырь из металлических чешуй, и, широко расставив голые ноги, с презрительной ухмылкой рассматривал новобранцев. Впервые в жизни Спартак видел так близко римлянина, и этот римлянин пришёлся ему не по душе.

Центурион по-хозяйски вошёл в палатку в сопровождении толмача , и что-то буркнул.

– Встать, – перевёл старичок-толмач.

Угрюмые глаза римлянина обежали все лица, на миг задержавшись на статном одриссе.

– Кто из вас разумеет язык римлян? – последовал вопрос.

Не разумел никто.

– А язык эллинов?

Одрисс выступил вперёд.

– Имя? – отрывисто бросил центурион.

– Амфилох, – улыбнулся тот.

Начальник произнёс несколько слов на своём непонятном языке, повернулся и ушёл. В палатке остался старичок-толмач, который пояснил:

– Этот парень назначен вашим декурионом, то есть десятником, старшим в палатке. Пойдём, милый, – кивнул он Амфилоху, – я передам тебе имущество по описи.

Фракийцы опять расселись по нарам, прислушиваясь, как в соседнем помещении толмач, он же эконом центурии, перебирая сваленный там скарб, давал наставления новоиспечённому декуриону:

– Это барахло осталось от той десятки, что сейчас отправили за море. Десять деревянных мечей, один ломаный, пять лопат, посуда, корзины; всё будет под твоей ответственностью. Ручную мельницу и зерно получишь на складе под расписку.

Громоздкий парень с квадратными плечами сел на нары, и те жалобно заскрипели. Кто-то хихикнул. Тот повёл глазами, и всё притихло. Ещё один крепыш, подумал Спартак, померяться бы с ним силами.

Ночью, первой ночью в лагере, сын Дромихеты, растянувшись на жёстких нарах, слушал, как переговариваются в темноте новобранцы.

– Соберу сто золотых, только меня и видели.

– Думаешь, так тебя сразу и отправят собирать золотые?

– Говорят, если прослужишь у римлян двадцать лет в войске, вернёшься домой богатым человеком, да ещё в придачу дадут порядочный кусок земли в вечное владение.