Сергей Кравченко - Кривая Империя Книга 1-4

Да, а кто это оказался с нами четвертым? Это здоровенный, бородатый мужик в плаще, отливающем лунной бронзой, оставил свое прежнее место и теперь тяжело и гулко дышал рядом с Писцом.

Я оглянулся, — крест его стоял одиноко…

А Луна застыла в днепровском зените, и вместе с ней остановилось само Время, — очень уж многое нужно было успеть в эту ночь. И всю ночь шли мимо нас четверых наши люди.

Не знаю, как другие, а я не узнавал никого из своих и был рад, что они просто есть.

Первым подошел ко мне старик в потертом пиджаке с орденом Славы и медалью «За отвагу».

Мы обнялись, и он спросил.

И я ответил ему.

Дед пошел дальше в гору, и спина его, освещенная Луной, медленно превращалась в яркую точку на фоне черного неба.

— Эге! Так вот отчего несметно звезд на небесах господних! — понял Писец у меня за спиной.

Я обернулся и увидел, что они с Историком тоже, каждый в свой черед, встречают людей из очереди, обмениваются с ними короткими фразами, а приставший к нашей компании богатырь обнимает двух пацанов, и плечи его трясутся.

Публика всё прибывала.

Шли стайки девушек в венках, брели монахи и слепые со странными инструментами, воины шагали бесконечной колонной, и все — без оружия.

Ехали красивые всадники в яркой одежде, и прекрасные дамы покачивались в каретах и носилках.

И еще, — огромные толпы простого, ничем не замечательного народа всю эту лунную ночь пробирались мимо нас.

И ни в ком из людей не было ни зла, ни алчности, ни гордости, ни униженности, ни сытой спеси, ни вожделения. Оставались только надежда и желание узнать.

И каждый спрашивал.

И каждому мы отвечали.

Вы знаете, что они спрашивали, потому что к третьим петухам и вы, дорогие мои читатели, тоже прошли своим чередом.

И вы тоже забыли о ваших болезнях и напастях, о безденежье и невзгодах, успехах и поражениях.

И вы тоже спросили.

Спросили то же, что и все:

«Ну, а дальше-то что?»…

Я не знаю, что ответил Святой Владимир своим убитым сыновьям и мёртвым девам села Берестова.

Я не расслышал, что ответил хмельной Писец своим истлевшим монахам, витязям и воеводам.

Я не понял, что ответил строгий Историк своим покойным государям — великим и малым князьям, царям и императорам.

Но я точно помню, что отвечал я вам, друзья мои:

— Дальше всё будет хорошо! — повторял я, — Всё будет хорошо, пока мы живы…

Новочеркасск, Россия, 11 марта 1998–2002 гг.

Давайте прочтем кусочек древнего текста, чтобы вступить в прямой контакт с нашим человеком, застрявшим во мгле веков, и почувствовать, что это за работа такая.

Вот берестяная грамота, клочок березовой коры, благополучно пролежавший в новгородских развалинах или сундуках чуть ли не тысячу лет. Читать нам будет легко, — я предварительно убрал с помощью графического редактора самые тяжкие трещины…

На первый взгляд — бессмысленные закорючки. Надо сказать, что древнерусская письменность, как и любая древняя письменность — это сплошные каракули, кляксы, помарки, исправления, вставки. К тому же и правил грамматических не было никаких. Кто что слышал, то и писал. Письмо было делом трудным и чрезвычайным, от нечего делать о чудных мгновеньях на бересте и пергаменте мечтать не решались. Вот и эта грамотка написана от большой беды…

Сначала спишем все буквы подряд, учитывая верхние вставки (мелкое «т», поставленное над омегой — это была такая самостоятельная буква «отъ», специально предназначенная для указания авторства; уничтожена указом Петра I в 1710 году) и подстрочные приписки (автор писал впопыхах и в скорби, поэтому дважды скомкал окончания слов, в слове «моиму» «у» вообще накарябано вверх ногами и слилось с буквой «с», подвешенной над второй строкой).

Будем помнить, что:

— твердый знак ставился в конце слов (он, видимо, поначалу и служил разделителем, как флажок у конан-дойлевских пляшущих человечков, — видите, промежутков между словами почти нет);

— «N» — тогда было, как латинское;

— а «Н» — это не «н», а греческая «эта» — читается, как «и»; — собственно «и» тоже употребляется; хорошо, хоть «i» латинское пока не путается под ногами;

— местами (в слове «господину») пропущены очевидные просвещенному читателю и ленивому писателю буквы (писали же мы в конспектах по истории КПСС: «ВОСР», вместо великой октябрьской социалистической революции, и ничего! — понимали, что за воср такой);