Сергей Кравченко - Кривая Империя Книга 1-4

Ярослав Мудрый умер в 1054 году. Он меньше пролил народной крови, чем отец, он больше принес пользы России. Но его называли Хромым, иногда Старым, но не святым.

— И в народе его любили меньше, чем Красное Солнышко, — записал Писец, изнуренный переводами с греческого. Но Писец наш — это еще не весь народ.

Ярослав оставил пять сыновей — Изяслава, Святослава, Всеволода, Вячеслава, Игоря, внука Ростислава от умершего старшего сына Владимира и племянника — сына Изяслава, участника сцены в спальне Рогнеды. Мудрец справедливо опасался, что дети передерутся, и пытался внушить им завет: «Вот я отхожу от этого света, дети мои! Любите друг друга, потому что вы братья родные, от одного отца и от одной матери. Если будете жить в любви между собой, то бог будет с вами. Он покорит вам всех врагов, и будете жить в мире; если же станете ненавидеть друг друга, ссориться, то и сами погибнете и погубите землю отцов и дедов своих…».

Надо сказать, что это великое и простое завещание было записано нашим Писцом, сохранено и часто цитировалось многочисленными отпрысками рода Рюрика. Они принимали его на свой счет, отделяли им себя от остального народа. Иногда завещание Ярослава останавливало братоубийство в княжеской семье. Но, в основном, к нему относились как к абстрактному призыву и рвали глотки друг другу так, что клочья разлетались по всей Руси. И не единожды погибали сами и губили нас; и раз за разом расточали земли «отцов и дедов своих», а если разобраться — отцов и дедов наших…

Не пошла русским впрок Русская правда. Не выполнили потомки наказов мудрого старика. Стали они веками лицемерно поддерживать идею о совместном правлении всей Россией, а в сердцах накапливать Шестое Чувство. Все равно, кто-то должен был сидеть на троне в Киеве, а потом в Москве, а остальные терпеливо ждать, чтобы он простудился или упал с коня, удушился нательным крестиком. Хорошо хоть медицины не было, и какой ты князь не будь, а все равно тебя — простым гриппом — и с трона долой!

От многолюдности княжеских семей возникли нудные периоды истории. Наш Писец, будь он похитрей, даже поленился бы записывать повторяющиеся события, а отдал бы своему ученику перо и приказал списать дважды или трижды от сех до сех: побил брат брата, тот нанял печенегов и выгнал брата, тот нанял поляков и выгнал брата, тот дождался весны и с варягами выгнал брата из Киева… И так далее, сколько нужно раз. Только и забот, что не забывать приписывать: «… а поляки (печенеги, варяги) поганили девиц, выжгли слободу, ограбили купцов, надругались над святынями…» и т. д., и т. п.

Дети Мудрого так и жили. Изяслав Ярославич сел в Киеве. Поделили остальные земли. Обидели племянника Ростислава Владимировича. Он побежал в Тмутаракань по примеру великого Мстислава. Выгнал оттуда двоюродного брата Глеба. Отец Глеба вооружился и выгнал Ростислава из Тмутаракани; вернул Глеба. Пошел отдыхать. Тут Ростислав снова выгнал Глеба и засел в Тмутаракани крепко. И совсем он стал напоминать Мстислава. И жутковато стало от такого соседства битым грекам в Корсуни-Херсоне-Херсонесе. Заслали они к Ростиславу своего котопана (это чин такой): или убей Ростислава, или не командовать тебе нами. Котопан оказался ловким агентом. Втерся в дружбу к Ростиславу. Погостил у него. Сделал ему много добра. Потом стал прощаться. Закатили буйный пир. Встал котопан: давай, князь, выпьем вина по-братски из одной чаши. Выпил Котопан половину братины, протянул чашу Ростиславу. Пока протягивал, окунул в вино конец пальца. Под ногтем у него был яд замедленного действия. Вернулся котопан в Корсунь, доложил: во столько-то часов, во столько-то минут, такого-то числа помрет Ростислав Владимирович, горе-то какое! Сначала заказчики не поверили в такую точность. А потом гляди-ка — и правда! Им бы радоваться, а они забили котопана-героя камнями насмерть. Историк утверждает, что корсунцы испугались мести русских. Да кто бы узнал? Испугались грешники такого начальника иметь! Это ж теперь и не заснешь спокойно. Вот тебе и Херсон! Но есть версия, что котопан был двойным агентом — сработал на Ярославичей…

Только сделали это семейное дело, как возникло новое — из Полоцка надвинулся страшный Всеслав, обделенный родственник Рогнеды, которому сговор и дележ всех этих Рюриковичей и Ярославичей был ничем не свят. В гробу он их видал. Хотел видеть…

Всеслав был рожден колдовским, искусственным способом — от волхованья. Поэтому и действовал прямо, грубо и цинично. Сначала он проверил силу своего колдовства на Новгороде. В 1063 году Волхов в течение 5 дней тек в обратную сторону, — новгородцы испугались до обморока. Чудо было приписано Всеславу, поэтому он легко взял Новгород в 1066 году, ограбил церкви, снял колокола. Ярославичи в дикие морозы выгнали народ на войну, взяли Минск, выжгли его дотла. Вырубили по завету святой Ольги всех мужчин призывного возраста. Детей и женщин раздали солдатам. Столкнулись с войском Всеслава. В страшной, кровавой мясорубке русские одолели русских (или, если угодно, — белорусов). Всеслав бежал. Ему написали «опасную грамоту»: не опасайся, приезжай на переговоры. Восставший из ада поверил, как последний дурак. Даже не посмотрел в хрустальный шар, не покатал наливное яблочко по золотому блюдечку. Поехал. Был схвачен, — но вот милосердные времена! — не зарублен, а посажен в тюрьму на вечные времена.