Джон Престон - Раскопки

Мужчины схватили его за запястье и потянули. Мистер Браун выбрался из-под завала, в глазах и ноздрях – земля. Кожа его стала желтоватой. Спунер начал его отряхивать, а Джейкобс приложил ухо к его груди. Браун не дышал – грудь не шевелилась. Джейкобс сел на него верхом и начал откачивать, но ничего не происходило. Он наклонился вперед, закрыл Брауну рот и попытался вдуть воздух в его легкие. Подождав несколько минут, Джейкобс попробовал снова. В отчаянии он начал бить мистера Брауна кулаками, но удары были несильные, потому что он боялся сломать ему ребра.

– Давай, Бейзил! – кричал он. – Очнись!

Без толку. Эллен за моей спиной начала плакать. Джейкобс снова вскочил на ноги, и, как только он это сделал, все тело мистера Брауна содрогнулось, его начало трясти. Спина его изгибалась, ноги подскакивали вверх-вниз. Он долго откашливался и с шумом вдыхал воздух.

Чувство облегчения, овладевшее мной, было такой силы, что у меня закружилась голова. Грейтли тем временем принес воды. Он поднес к губам мистера Брауна жестяную чашку, и она застучала о его зубы. Бо́льшая часть воды пролилась, побежала по подбородку Брауна, что-то, однако, проглотить ему все же удалось. Какое-то время он лежал на земле, дыхание его успокаивалось. Затем он приподнялся на локте. Мистер Браун оглядел нас, стараясь сморгнуть грязь с глаз.

– Черт… – сказал он. – Черт побери.

Голос его звучал тихо, но отчетливо.

– Лежите смирно, – сказала я.

На мои слова он не обратил никакого внимания. Он взялся за рукав Джейкобса и потянул его вниз, на себя, затем начал загребать ногами так, что полетела земля.

– Что это вы делаете, мистер Браун?

Ноги его продолжили слабо двигаться, а сам он схватился за Грейтли.

– Будет прекрасно, если я встану, – ответил он.

– Нет, вставать вам точно не надо.

– Да, слушайтесь миссис Претти, – сказал Спунер.

Но Браун и не думал меня слушаться. С трудом Джейкобсу удалось высвободить рукав из хватки мистера Брауна, который с обиженным выражением повалился обратно на спину.

– Нам нужно на чем-то отнести его в дом, – сказала я мужчинам.

Они взяли кусок брезента и уложили Брауна по центру. Весил он совсем немного, так что трое мужчин понесли его с легкостью, а брезент под тяжестью Брауна почти не провисал. Я сказала, чтобы его отнесли в гостиную и уложили на диван. Сама же пошла в уборную, чтобы вымыть руки и набрать воды в кувшин, а когда вернулась, мистер Браун снова пытался встать, свесившись с края дивана. Но ноги его не держали, и он тут же повалился обратно на подушки.

– Мистер Браун, будьте добры, делайте, как вам говорят. У вас шок. И, возможно, сотрясение.

Он ничего не ответил, но продолжил лежать, глядя в потолок и крепко сжав губы. Через несколько секунд он снова тяжело задышал, и кофейная рвота вырвалась наружу, испачкала ковер.

Пока Брауну было плохо, я сидела рядом и поддерживала его голову. Затем дала ему еще попить, а потом взяла тряпку, миску с водой и замыла следы рвоты.

– Прошу прощения, – сказал он.

– Вам не за что извиняться.

Его опять затрясло, с губ сорвалось несколько стонов. Дыхание стало прерывистым, неглубоким. Уняв дрожь, он вновь лег и стал смотреть в потолок немигающим взглядом. Я дала ему еще воды. Слышно было, как громко он глотает. Мы оба ждали: станет ему снова плохо или нет. Когда стало ясно, что приступы тошноты, кажется, прошли, мистер Браун попытался заговорить.

– Вам лучше молчать, – сказала я.

Но губы его продолжили с трудом шевелиться.

– Кролики, – наконец проговорил он. И слово это как будто выпало откуда-то из уголка его рта.

– Кролики, мистер Браун?

– Кролики, – повторил он на этот раз более твердо. – Я же говорил, кролики для раскопок – это плохо.

– Говорили. Но сейчас не лучшее время, чтобы вновь поднимать этот вопрос.

– Я виноват, – продолжал он. – Надо было срыть насыпи, а я поторопился. И никакого бы оползня… Но земля такая быстрая. Я уж думал, мне конец.

Глаза его затуманились и закрылись, но почти сразу же опять открылись. Браун пришел в себя, оглядел комнату и посмотрел на меня так, будто видит впервые.

– Вам не стоит этого делать, миссис Претти, – сказал он.

– Чего делать?

– Вот этого!

– Поверьте, мистер Браун, я и не с таким имела дело.

– В каком смысле?

– Во время войны я была младшей медсестрой.

– Да? Как так вышло?

– Я работала в местном госпитале рядом с поместьем моей семьи в Ланкашире. Туда привозили раненых из Франции. По крайней мере тех, у кого хватало сил доехать. Так, кому мне позвонить и сообщить о случившемся? Сказать, что с вами все в порядке? Извините, я ведь даже не знаю, женаты вы или нет.