Уинстон Грэм - Четыре голубки

— Вот, — сказал он, опустился на колени, снял с нее туфли и надел новые. Ее чулки были в дырах, на ногах ссадины и пятна крови.

— Тебе надо бы помыть ноги, — сказал он.

— Ох, Росс...

Демельза положила руки ему на плечи, но он встал, и ее руки снова упали на колени.

— Скот плохо продается, — сказал Росс. — Люди пытаются избавиться на зиму от тощих коров, и никто не желает покупать.

— Да...

Снова повисла долгая пауза.

— Сегодня приходила малютка Тренеглосов, — сказала Демельза, — чтобы пригласить Джереми на праздник. У нее всё лицо в оспинах. Они делают притирания настоем из прокисших яблок, но это, похоже, не помогает.

Росс не ответил.

— Я... Мне нужно было с кем-то поговорить, вот я и пошла к Кэролайн. Хотя мы с ней такие разные, но ближе у меня никого нет, в смысле друга.

— Кроме меня.

— Ох, Росс.

Она расплакалась.

— Но разве это не так? Разве это было не так до сих пор?

— Было. Это и сейчас так. Ты... я всегда с тобой разговариваю, без утайки. Никто и никогда не был мне так близок. Никогда. Но насчет этого...

— До этого.

— Но насчет этого... Я просто не могу тебя просить. Это должна быть женщина. И даже в этом случае...

— Что ж, тебе не нужно рассказывать мне больше того, что ты хочешь. Просто скажи, что тебе сейчас нужно, скажи, чего ты хочешь, не более.

— Чего я хочу? — удивилась она. — Я ничего не хочу.

— Ничего?

— Ничего помимо того, что имею.

— Имела.

— Как знаешь, Росс. Это твои слова.

— Нет, милая, это твои слова.

— Прошу тебя, Росс, не надо...

— Прекрати плакать, дурочка, — оборвал ее он. — Это ничего не изменит.

Она вытерла рукавом глаза, всхлипнула и посмотрела на Росса сквозь волосы и мокрые ресницы. Он готов был убить ее, так он ее любил.

— Скажи, что мне сделать, — проговорила Демельза.

— Уходи или останься, как ты хочешь.

— Уйти? Я не хочу уходить. Да и как бы я смогла отсюда уйти — от всего того, что есть у нас двоих?

— Пожалуй, тебе следовало подумать об этом раньше.

— Да, — сказала она, вставая. — Наверное.

Росс снова поворошил угли в камине.

— Что ж, — сказала Демельза. — если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду.

Росс хотел уже с этим согласиться, но слова так и не сорвались с его губ. Застряли в горле и смерзлись в комок гнева.

Открылась дверь. На пороге стояла Клоуэнс. В этом году она превратилась в крепкую малышку. Отличное здоровье и счастье сделали ее щечки и кулачки пухлыми, а лицо — круглым. Светлые волосы кудрявились на плечах, а на лбу топорщилась непослушная челка. На Клоуэнс была длинная ночная сорочка из фланели.

— Мама! — сказала она. — Где ты была?

— Да, милая, что случилось? — ответил Росс.

— Мария обещала.

— Что обещала Мария?

— Почитать сказку.

— Какую?

Демельза опрометчиво подняла голову.

— Как же ее... Забыла название книги...

Клоуэнс посмотрела на мать и тут же издала вопль ужаса. Дверь в кухню распахнулась, и вошла Бетси-Мария.

— Ой, прошу прощения, я не знала...

Она схватила завывающую Клоуэнс. Демельза быстро отвернулась и спрятала лицо в волосах, склонившись над бокалом Росса.

— Уведи ее наверх, — сказал Росс. — Скажи, что мама поднимется через несколько минут. И оставайся с ней. Джереми спит?

— Думаю, да, сэр.

— Скажи ей, что мама придет и почитает сказку через несколько минут.

Дверь закрылась.

Демельза снова вытерла глаза и глотнула бренди Росса. Тот поднял ее испорченные туфли и бросил в детскую корзину, снова взял ее плащ и сложил его. И это не было машинальное наведение порядка.

— Расскажи мне, что чувствуешь, — попросил он.

— Ты правда хочешь, чтобы я ушла?

— Расскажи, что ты чувствуешь.

— Ох, Росс, как я могу? Как посмею?

— Да уж. Но всё же попробуй.

— Что сказать? Я этого не хотела. Это нахлынуло внезапно. Я никогда не думала, да ты и сам это знаешь, никогда не думала... Мне так грустно. Из-за... из-за всего.

— Ну что ж. Присядь и расскажи мне.

— Что я могу еще сказать?

— Расскажи о своих чувствах к Хью.

— Правда?

— Правда.

Демельза снова вытерла слезы рукавом.

— Как я могу говорить начистоту, когда я сама в себе не уверена? Я уже сказала, это произошло неожиданно. Я и в мыслях не держала. А теперь мое сердце разбито... Но по-другому... Не так, как после смерти Джулии. Теперь я рыдаю, рыдаю, рыдаю из-за похороненной юности и любви... Когда умерла Джулия, я не плакала. Только внутри — как будто истекала кровью. А теперь... теперь слезы так и текут, прямо дождем, и я не могу остановиться. Ох, Росс, обними меня.