Дени Брант - Миртаит из Трапезунда

– Скажи мне, господин, когда ты отправлялся к Святой земле, то также мучился от морской болезни? – спросил я у Ливадина, памятуя, какое удовольствие доставляет моему учителю воспоминание о том далеком путешествии.

– Нет, мой мальчик, – несколько оживился Ливадин, и на его лице появилось слабое подобие улыбки. – В те времена я был молод, как ты сейчас, полностью здоров и совершенно безрассуден.

Именно эту историю моего учителя я слышал много раз, и неизменно Ливадин рассказывал ее с необыкновенным воодушевлением и восторгом. Будучи примерно в моем возрасте, учитель втайне от матери и старшего брата, ведь его отец к тому времени уже умер, поступил в качестве младшего писаря на службу к греческим послам. Подобным образом в составе посольства он сумел совершить паломничество в Палестину, посетив священные для каждого христианина города Иерусалим и Вифлеем, а также побывать в Египте при дворе самого грозного из ныне живущих языческих султанов по имени Мухаммад 8 8 Речь идет о мамлюкском султане Египта Мухаммаде I ан-Насире, который трижды восходил на престол: с декабря 1293 по декабрь 1294, с 1299 по 1309 и с 1309 до своей смерти в 1341 году. .

Втайне я невероятно завидовал своему учителю. Это теперь он был взрослым, наверное, даже чересчур серьезным господином, который не упускал ни малейшей возможности поучить меня жизни, почти каждый божий день читая мне свои наискучнейшие нравоучения. Однако будучи юным, Ливадин, похоже, был озорным мальчишкой и грезил увидеть мир, так же как и я.

Я родился и вырос в Константинополе, но еще ни разу за всю свою недолгую жизнь не выезжал куда-либо дальше городского пригорода. Примерно год назад я твердо вознамерился повторить так называемый подвиг своего учителя и начал предпринимать кое-какие действия для осуществления мечты: скопил горсть медных монет, и среди них даже пару серебряных, обзавелся большой кожаной сумкой и теплой шерстяной хламидой 9 9 Хламида – короткий мужской плащ. , которые считал совершенно незаменимыми в дальней дороге. С особой жадностью я слушал рассказы странников и паломников о дальних странах, в которых, как узнал намного позже, было гораздо больше вымысла, нежели правды. От подвига, а точнее, от чистейшей авантюры меня спасла лишь новость о том, что мой учитель в составе свиты ромейской принцессы Ирины Палеологини отправляется в город Трапезунд и берет меня с собой в качестве своего ученика и помощника.

И вот я плыву на огромном корабле по Понту Эвксинскому в далекий город Трапезунд и предвкушаю приключения и богатство. Да, именно так. В свои пятнадцать лет я мечтал разбогатеть.

По своему происхождению я был выходцем из знатного, но по воле судьбы обедневшего константинопольского рода Серапулов. К тому же я родился четвертым сыном у моего отца по имени Иоанн Серапул, поэтому рассчитывать на богатое наследство мне не приходилось. Отец благоволил к моему старшему брату, которого и сделал своим единственным наследником жалких остатков когда-то огромного состояния семьи Серапулов. Остальных своих сыновей, то есть меня и двух братьев, он отправил в ученичество.

Один мой брат сделался мелким священником и в настоящее время служил в какой-то маленькой церкви на задворках Константинополя. Другого моего брата отец, используя оставшиеся у него связи, устроил в императорские казармы в надежде, что из него когда-нибудь выйдет славный солдат, если до этого его, конечно, не убьют в какой-нибудь стычке на границе с варварами. Меня отец отдал Андрею Ливадину, который в ту пору занимал должность апографевса, то есть налогового чиновника. Предполагаю, что мой отец посчитал подобное место подходящим для своего младшего сына, ведь в будущем оно должно было приносить мне неплохой доход.

Помню, мне было лет восемь или девять, когда отец привел меня к Ливадину. Несмотря на юный возраст, заботами отца, а верней, его ученых рабов, я умел неплохо читать, считать и писать на родном греческом языке. В первые месяцы отец даже приплачивал Ливадину за мое так называемое обучение. Однако постепенно платежи от отца стали поступать все реже, пока однажды не прекратились вовсе. Тем не менее Ливадин не отослал меня обратно. Подозреваю, что учитель привязался ко мне, ведь у него не было ни жены, ни детей. Ко всему прочему, я очень скоро стал ему по-настоящему полезен.

А как же, я был шустрый малый, который мог быстро, а главное, точно, посчитать не только звонкие монеты и трехзначные цифры, но и вести все необходимые записи в налоговых книгах красивым и ровным почерком. Признаюсь, мне даже нравилась такая работа: с людьми и звонкой монетой. А вот мой господин страдал. По своей натуре Ливадин был честным человеком, а его должность, мягко говоря, не совсем предусматривала наличие подобного качества характера.