Айри (Аркадий) Раца / Airy Ratza - Жизнь прожить… | To live a life…

Моше вздрогнул, как-то странно посмотрел на Иона.

– Ты чего? – удивился тот.

– Так моя старшая, Хайка, тоже хочет портнихой быть. Ей тоже шестнадцать только исполнилось. Я ей сразу сказал, что школу надо закончить. Она уже давно обшивает младших. Особенно для Эстер старается. Соседка, Татьяна Бербек… Не знаешь таких? Оседлые цыгане… Она шьёт, модистка – так себя называет. Хайка у неё всё свободное время пропадает. Та даже начала ей платить понемногу за помощь. А твой где научился?

– Есть у меня ещё один брат, Илларион, живёт в Бухаресте. Когда приезжает, привозит для Димитрия всякие журналы. Даже французские бывают. А в этих журналах картинки да чертежи какие-то. Единственное, что Димитрий читает, – эти журналы. В жизни книгу в руки не брал.

– Ну, если так, то отдавать учиться надо какому-нибудь специалисту. Есть у нас старик Аксельрод, шил в Париже когда-то. Слышал о нём?

– Да, но мне сказали, что он старый стал, уже давно не шьёт и не хочет никого учить.

– Жалко. Как время быстро бежит. Ещё несколько лет назад заказы ему поступали из Бухареста. Он сам туда ездил мерку снимать.

– Моше, мне говорили, что он дружил с твоим отцом. Может, съездишь к нему? С меня магарыч хороший будет.

– Можно. Но он очень сердитый старик. Стерпит ли Димитрий?

– Думаю, стерпит. Уж очень он любит это дело. Может, и вправду специалистом станет. Недавно швейную машину Singer притащил. Спрашиваю: «Где взял?» Говорит: «Подарили».

– Какое там «подарили», Ион! Я Хайке недавно такую купил. Дорого заплатил. Ты даже не представляешь, сколько.

– Что, и у Хаи такая же машинка? Чудно́. Столько совпадений. Слушай, Моше, давай поженим их когда-нибудь. Откроют они свою мастерскую, будут хорошо зарабатывать. Может, и нам не придётся так тяжело работать? Как тебе моя идея? А?

Ион засмеялся, в очередной раз потянувшись за графином, а Моше поменялся в лице, в одно мгновение став другим. Разливая вино, Ион заметил, как что-то изменилось, но решил, что они много выпили и, наверное, пора по домам.

– Ну что, Моше, по последней. За наших детей. Может быть, поживём ещё при них красиво.

– Давай, Ион, по последней. Но я всегда рассчитывал только на себя. Хотя…

Раздался звон разбитой посуды, передвигаемой мебели. Шум усилился.

– Ну вот, как всегда. Бывай, Ион. Я пойду к ним, помогу разобраться.

– Поговори с Аксельродом, Моше. Это важно.

– Я же пообещал. А ты береги Габриэлу.

Димитрий рос очень добрым мальчиком, его сердце всегда сжималось от жалости при виде раненой птицы или больной собаки. Он ненавидел, когда кто-то обращался жестоко с домашним скотом. В школе и на улице часто дрался, защищая слабых. В этих драках ему доставалось, но спокойно идти мимо, когда обижали беззащитных, он не мог.

Став старше, он заметил, что девочки бывают очень разные: очень красивые, просто красивые и не совсем красивые. И этих, последних, Димитрий тоже жалел: в школе они часто были одиноки, над ними насмехались, а мальчишки всё внимание уделяли другим девочкам – очень красивым.

Димитрий поначалу очень удивлялся тому, как эти невзрачные девочки благодарили его взглядами за самую маленькую поддержку или похвалу, как озарялись их лица лёгким светом радости и красоты.

С возрастом он понял силу комплиментов. К девочкам, которых его сверстники дёргали за волосы и в чей адрес отпускали глупые шутки, Димитрий обращался вежливо, неизменно отмечая то новую кофточку под цвет глаз, то красивую заколку, то интересно завязанный платочек на шее. Благодарный взгляд всегда был ему ответом.

Но ещё больше поражало, что одинаково реагировали абсолютно все девочки: и красивые, и не очень. Когда Димитрий однажды, совершенно не задумываясь, похвалил причёску мамы своего школьного друга, то увидел, к своему великому изумлению, как эта красивая женщина зарделась, словно его сверстница. Это подтолкнуло его на эксперимент. С одноклассницами всё было ясно. А как поведут себя девушки постарше?

Подойдя к одной из них, он просто сказал:

– У моей мамы такие же серёжки, как у тебя.

– Ну и что?

– Тебе они очень идут, как и ей.

Результат был тот же: благодарный взгляд, нежный румянец на щеках.

Димитрий пошёл дальше: как-то попросил у одной очень красивой одноклассницы цветную ручку, какая была только у неё.

– Дурак, что ли? – спросила девочка, одарив Димитрия высокомерным взглядом.

Она и в самом деле была очень красива и позволяла себе подобные грубости постоянно. Буквально через тридцать минут, во время перемены, Димитрий несколько раз продефилировал мимо девочки, пристально вглядываясь в её лицо.