Алексей Авдохин: 1095

Много позже, устав убивать, грабить, насиловать, половцы уйдут. Придет мир. Пусть непрочный, купленный ценой дорогих, больше похожих на дань, подарков, но мир. Эта передышка была необходима Руси как воздух. Перемирие будет скреплено свадьбой Святополка и дочери самого могущественного вождя половцев, Тугоркана. Но мало кто верил, что этот союз будет надежной порукой спокойствия. Теперь поганые, как почуявшие свежую кровь волки, теперь они не оставят мысль о набегах.

И вот, не успела Русь оправиться после прошлогоднего нашествия, как снова дрожит земля от бега половецкой конницы. И снова, как год назад, плач стоит по всей земле, а поганые сеют всюду смерть и страдания. Снова горят деревни и села, и больно видеть с высоких черниговских стен, как дым пожарищ застилает небо. Больно видеть, как гибнут отбивающие атаку за атакой мужественные защитники города. Но еще больнее видеть среди упорно лезущих на стены половцев русских воинов. И очень горько видеть гордо развевающиеся над полчищем поганых стяги двоюродного брата, Олега Святославича. Не в первый, да, видно, и не в последний раз, приводит Олег врага на родную землю.

Вот уже восьмой день в осаде Чернигов. Атаки следуют одна за другой, ненадолго прерываясь лишь ночью, да как сейчас, во время грозы. Многие горожане, спешно вооружившись, бьются на стенах рядом с дружиной. Но есть и те, кто держит сторону Олега. Чернигов – родовое гнездо Святославичей. Здесь хорошо помнят щедрость и ратные подвиги отца Олега, князя Святослава Ярославича. Черниговская знать, среди которой много бывших дружинников Святослава, была бы рада видеть своим князем старшего из его сыновей. И хотя до открытого выступления и предательств пока не дошло, ясно, что долгой осады городу не пережить.

От безрадостных мыслей его отвлек верный Ярун. Белый волкодав, подарок старшего сына, Мстислава, заскучав лежать у двери, подошел и, словно почувствовав что-то, уткнулся своим влажным носом в руку хозяина. Потрепав пса за ухом, он тщетно в который раз уже попытался отогнать прочь горестные воспоминания. В это время внизу, где на страже стояли дружинники, раздались голоса, а затем заскрипели под кем-то ступени лестницы.

Короткий стук, дверь отворилась, и первой в дверном проеме показалась голова ближнего боярина, воеводы Фомы Ратиборовича.

– Прости что потревожил, княже. Можно?

Ярун зарычал было на непрошеного гостя, но, узнав своего, приветливо завилял хвостом.

– Заходи, боярин, – вслед за головой в комнату, согнувшись в двери, вошел весь Фома Ратиборович. – Половцы?

– Нет, княже, нет. Пока гроза, они не сунутся. Тут, княже, дело-то другое, – воевода мял в руках шапку, с наброшенного поверх доспехов плаща стекала вода. – Тут, Владимир Всеволодович, мужи черниговские собрались. Милости твоей просят. – Боярин замолчал, но, видя, что князь, ожидая, смотрит на него, будто чувствуя в том свою вину, быстро закончил. – Хотят, княже, с тобой говорить. Хотят просить тебя оставить Чернигов.

Ну вот и все. А за окном все так же грохотал гром, и, шумно стуча по крыше, даже и не думал переставать дождь.

Вставало солнце. Первые лучи его пробились сквозь плотную завесу грозовых туч и осветили лес по берегам Днепра. Под сенью склонившихся деревьев Великая река неспешно, словно не желая покидать этих мест, несла свои воды на юг и так не походила на саму себя у порогов.

Сидя на высокой корме ладьи и наблюдая за слаженной работой новгородской дружины, Ратша еще раз добрым словом вспомнил Добрыню Рагуиловича. Не зря мудрый воевода советовал именно этот корабль – новгородцы отлично знали свое дело. Они проявили себя уже в самом начале пути, на Ильмень-озере, а на волоках их опыт и умение позволили сэкономить уйму времени. Но и сейчас, когда до Киева плыть оставалось лишь несколько дней, рассвет заставал их уже в дороге.

Старшим у новгородцев был Тихон, человек, много повидавший, закаленный долгими плаваниями. Он стоял у рулевого весла, расположенного на варяжский манер по правому борту, и правил на середину реки, где течение помогало гребцам. Двенадцать пар весел одновременно взлетали над водой, двенадцать пар гребцов, напрягая мощные руки и спины, разгоняли ладью так дружно, что иногда казалось, будто она стоит на месте, а берега проплывают мимо.

За время похода Ратша часто общался с главой корабельщиков и узнал о нем многое. Оказалось, Тихон более двадцати лет бороздит реки и озера Руси, торгует товарами со всего света, даже владеет собственными складами в Новгороде. Его корабли видели пристани не только русских городов, но и Варяжское море, Булгар и Царьград не были новгородскому гостю в диковинку.