Алексей Авдохин: 1095

В то утро Воица с рассветом ушел в лес проверить помеченные им накануне новые борти. Возвращался домой около полудня, борти оказались полны меда. Ярко светило солнце, пели птицы, и на душе у Воицы впервые за последнее время было тепло и радостно. Представляя, как обрадуются меду мать и Ждана, он забыл о голоде, усталости, не замечал распухших, немилосердно искусанных пчелами рук. В то утро дорога домой была ясной и праздничной. Казалось, сама жизнь улыбается ему сквозь зеленую листву. Но все это в одночасье рухнуло.

Заслышав крики, Воица что было сил рванулся к дому. Деревня уже горела. По улице с воплями проносились половецкие всадники, рубили саблями, кололи копьями пытающихся сопротивляться, арканами ловили убегающих. Поганые хватали все, что можно унести, угоняли скотину, врывались в дома, на ходу грабя, насилуя.

На глазах у Воицы всадник в блестящей на солнце броне догнал двух убегающих женщин, пожилую и совсем еще юную. Не раздумывая, рубанул саблей старуху, и та, всплеснув руками, повалилась в траву. Догнав девушку, половец прямо с седла прыгнул ей на спину, свалил на землю и, придавив коленом, не обращая внимания на плач и визг, принялся рвать на ней одежду.

Руки Воицы задрожали от ярости. Он хорошо знал этих женщин. Пожилая, тетка Анисья, часто помогала им с матерью, а ее внучке не было еще и пятнадцати.

Внутри у Воицы все сжалось, он всем телом ощутил, что значит страх. Господи, да что же это?! Девушка визжала и звала на помощь. Воица чуть было не сбежал, он даже обмочил штаны, но вдруг как будто что-то лопнуло в его груди. Глаза заволокло кровавой пеленой. Он еле удержал крик и, до крови прокусив губу, дрожа всем телом, сделал первый шаг, затем еще, еще, и, наконец, схватив то первое, что подвернулось под руку, тяжелую дубину из рассыпанной поленницы, рванулся к половцу.

Тот лишь в последний миг, услышав шум, как кошка обернулся, но тотчас же рухнул, получив удар, в который Воица вложил всю свою ненависть, всю свою ярость, весь свой гнев. Кочевник попытался еще встать, поднялся на колени, но второй удар поверг его на землю, палка с треском обломилась, и в руках у Воицы остался окровавленный обрубок.

Половец не двигался, а девушка все продолжала плакать и кричать, сучить руками и ногами. Воица схватил ее за шиворот, рывком поставил на ноги и потащил прочь. Она вся тряслась и билась, но сопротивляться, слава Богу, перестала. Проулком бежали к огородам, за ними начинались спасительные деревья.

– В лес! Беги в лес! – подтолкнув ее, закричал Воица. Огромные заплаканные глаза испуганно уставились на него. – Беги! – Он хорошенько встряхнул ее за плечи. – Скорей! Ну! Давай же! Беги отсюда! – как только мог громко в лицо ей рявкнул Воица. Наконец она побежала.

Он снова кинулся к дому. Только бы успеть! А он даже не подобрал саблю того половца. Неважно! Только бы успеть! Мама, мама! Господи, спаси и сохрани!

Мать лежала на пороге курятника лицом вниз. Кровь из раны на шее забрызгала все вокруг, смешалась с травой, куриным пометом.

Воица упал на колени рядом с телом матери и, не в силах сдержать рыданий, уткнулся лбом в еще теплую спину той, что любила его больше жизни, но которой уже никогда не вернешь.

Господи, за что?! Почему она? Всю жизнь она только и делала, что работала как проклятая, чтобы накормить, одеть, обуть своего сына. Мама, ну зачем было спасать этих наседок? Бежала бы в лес! Но разве могла она бросить с таким трудом нажитое добро? И как жестока смерть, настигшая ее в этот момент. Горе и отчаяние переполняли Воицу. Он сидел возле матери и как беспомощный ребенок плакал, размазывая по лицу перепачканными в крови руками слезы.

Мысль о Ждане заставила его очнуться. Что с ней? Удалось ли бежать? Воица представил себе, какая участь ожидает ее, попади она в руки половцев, и волосы у него на голове встали дыбом. Он вскочил и бросился в дом в поисках какого-нибудь оружия.

Здесь все было перевернуто вверх дном: то, что не смогли унести кочевники, было разрушено и растоптано. Воица заметался по землянке и тут вспомнил, что под навесом, за дровами, должен быть топор. Он выскочил во двор.

Слава Богу, топор был на месте. Схватив его, Воица побежал к дому тиуна.

Новгородцы шли, изготовившись к бою, но врага так и не встретили.

Деревня выгорела почти дотла, лишь кое-где на месте домов еще продолжали дымиться развалины. От гари и копоти было трудно дышать, жар стоял невыносимый, и дружинники Тихона стали снимать доспехи и брони.