Алексей Воронков - Албазинец

– М-да, – задумчиво проговорил Никифор. – Что лешаки – это плохо, а что басурманы – и того хуже. И часто они вас беспокоят?

– Чевось? – не расслышал старик и потянулся к атаману ухом.

Тот понял, что от этого старого глухаря толку мало.

– Говорю, в какой стороне сенокосы-то ваши?

– А-а… – протянул старик. – А оно почто тебе?

– Да вот хочу с народом потолковать. Может, какие просьбы у людей имеются, – пояснил казак. – Народу-то сколь у вас тут? Семьи две, три?

Оказалось, все четыре, при этом одной фамилии – Симоновы. Отсюда и Симоновская заимка.

А прибыли они прошлой весною на подводах откуда-то из-под Новгорода. Наскоро срубили избы, соорудили вкруг будущей пашни поскотину [62] Поскотина – изгородь из жердей или хвороста вокруг пашни. из жердей, поставили поветь для лошадей, покрыв ее сверху травой, и стали готовить привезенные с собою орудия для сева и зерно. У русских ведь как? Есть баба, квашня да топор – уже деревня.

Землица в этих местах не ахти какая – сыроматерая, нерушенная, ни песок тебе, ни камень, а то и глина сплошная. Одним словом, худородная. Да и немного ее здесь. В основном болотина, торфяники, заливные луга да ерники. Потому и пахотины вышли разбойные, там, где были сухие да без чапыжника места. Глянешь – то там клочок земли, то в другом месте лехи.

Но зато тут такое приволье! И все-то нехоженое, нетронутое. И эти поляны с цветами, и лугавье, и подступающая стеною к ним тайга. Такого в их краях не было. Там каждый клочок земли на вес золота. Тут же бери ее – не хочу. Ну разве не жизнь? Хотя, говорят, вниз по Амуру оно еще богаче. Правда, тайги там нет, зато полей с землицей плодородной немерено. Вот где пашенному-то развернуться! Однако там пока жить опасно. Здесь-то богдойцы житья не дают, а ниже по Амуру тем паче. Почитай, целое войско стоит возле новой их крепости Айгуня. Вот эти аспиды и совершают набеги на русский берег, и попробуй, останови их.

Землю готовили Симоновы основательно. В первый год сделали несколько пропашек, чтобы поднять целину, после чего тщательно боронили ее, пока она не превратилась в пух. Только потом стали сеять по помету. Посеяли рожь, пшеницу и овес. Год выдался скупой на влагу, оттого и урожай не порадовал. Вот так: сеяли рожь, а жнем лебеду, вздыхали Симоновы. Однако без хлеба не остались, хотя и урезать себя пришлось всю зиму.

Хотели попытать счастье на озимых, да люди с соседней заимки отговорили. Мол, тут ржаной посев не пройдет – только яровой.

В этот раз решили сеять пораньше, пока земля еще не обсохла. Боялись, морозом прихватит посевы, однако пронесло. Те пошли в рост, и теперь только надежда на то, чтобы дожди не зарядили да не залили пашню. А то, говорят, тут так: в один год солнце убьет урожай, в другой – вода. Весенних половодий, как на Руси, тут не бывает, зато ближе к августу вдруг заплачет небо, а следом и Амур, выйдя из берегов, разбежится по пойме. Тогда какой уж тут урожай? Однако бывают и хорошие годы, когда и солнца в меру, и влаги – вот тогда пашенным приволье!

Сеять шли дружно, всем гуртом. Даже малых ребятишек брали с собой. Идут, бывало, песни распевают. Весело! Впереди всех – подростки, которым не терпится поскорее добраться до места. Следом – бабы с детками на руках, далее – подвода с семенным зерном в мешках, по обеим сторонам – взрослые мужики, один из которых ведет под уздцы лошадь.

Замыкают шествие старики, которым Бог еще дает возможность двигаться. Могли бы дома сидеть, но куда от крестьянской привычки денешься? Сев – это начало всему. Это тебе и работа, и праздник в одном числе. Время надежд и испытаний. Ведь, говорят же, что посеял, то и пожнешь.

Сеяли в две горсти, проходя по загону дважды с краев. В основном севальщиками трудились мужики и подростки. Повесят себе на шею сумы и верюшки [63] Верюшка – корзина из лозняка. с зерном, а потом идут неторопко полем, жменями бросая семя на еще влажную землю. А в это время женщины – одни обед для работников на костре готовят, другие камни и мусор с пашни убирают. В общем, всем работы хватало.

Засеменив поля, устраивали небольшой праздник. Садились кружком на траву и хлебали из чашек щи, потом была пшеничная каша с коровьим маслом, которую запивали ядреным кваском.

Когда появлялись всходы, нужно было освобождать поле от сорняков. Чаще то была полынь или кислица, которую выламывали и выносили на межу. А еще были огороды, скотина, другие хозяйственные дела. Так что алырничать [64] Алырничать – лодырничать. не приходилось. Оно и для детворы дело находилось. Они целыми днями пропадали на выпасах. «Ычь! Ычь! Ычь!» – где-то вдалеке звучали их звонкие голоса, сопровождаемые хлесткими хлопками пастушьих плетей.