Александр Вендеров - Повести из захолустья

Доставив дрова, пошли на заброшенный склад жечь костёр. В Сулидах две заброшки – скотный двор и склад. В восьмидесятые годы, когда Алеся была маленькой девочкой, на складе были зернохранилище, зерновой ток с зерносушилкой и хранилище химикатов, нужных в сельском хозяйстве. А ещё здесь делали рапсовое масло. Ниже склада, по дороге к скотному двору, стояла кузница. От неё теперь не осталось ничего, а от склада сохранились лишь разгромленная зерносушилка да большой белый ангар, ещё как будто целый. Костёр жгли в железной зерносушилке, крыша которой была близка к обрушению. Это так старшие братья Вити, родной Степан и двоюродный Саша, в прошлом году дёрнули сушилку, чтобы свалить и сдать металл. Сооружение покосилось, но устояло, а листовое железо, которым сушилка была обита, уже многие отдирали.

– Вить, грохнется эта сушилка когда-нибудь на нас! Давай её завалим, – предложил Денис, когда костёр разгорелся. (Костёр разводил Витя: ему, бывшему поисковику, проведшему не один месяц в походах, такие дела даются на раз-два).

– А мне нечем её подцепить, Денис. Может, Стёпа дёрнет. Вот только он загудит сразу, сдав такую кучу металла!

– Что, сильно может загудеть? – спросила Алеся.

– Угу. Есть у него такая привычка, – ответил Витя.

– Витя, а тебе когда на службу?

– Через два дня. Пятого апреля с утра поеду, шестого вернусь. Ты ещё долго здесь будешь?

– До конца карантина, а это неизвестно когда. Снова деревенской становлюсь!

Посиделки на складе у костра стали традицией. Как-то раз сходили и на скотный двор. Алеся помнила, что раньше он стоял хотя и в руинах, но все здания были на месте. А теперь здесь остались лишь остовы построек. Оказалось, что ферму купил какой-то предприниматель и разобрал её на стройматериалы. Большую часть кирпича и бетонных панелей вывез, однако кое-что не смог или не захотел увезти. Сложенные одна на другую плиты лежали то здесь, то там на земле. От кормоцеха, где была надпись «1985», сохранился только железобетонный скелет и стопки плит, раньше составлявших крышу здания.

Люди из городов начали приезжать в деревню, чему способствовали выходные дни, введённые в стране до конца апреля с возможностью продления. Каникулы строгого режима: на работу нельзя, выйти из дома без крайней необходимости нельзя, но и чрезвычайная ситуация официально не объявлена. А это значит, что действуют все договоры, надо платить по всем кредитам, и самоизоляция не является форс-мажором. Вот тут-то до Алеси и дошло понимание, почему эти меры государство не называет карантином. Ведь если был бы введён карантин, нести издержки пришлось бы государству, а сейчас платит работодатель. Но платить не все хотят и не все могут, и оттого людей начали массово увольнять и отправлять в бессрочные отпуска за свой счёт. Хорошо, что Алеся перед новым годом рассчиталась с ипотекой!

С молодыми общаться было просто. Удивительно, но оказалось, что эти ребята с Алесей на одной волне. А вот с ровесниками сложнее. Алеся уже встретила нескольких одноклассников и одноклассниц, которые стали приезжать к родителям из городов. Поговорила на улице с одним, встретилась в магазине с другой, и оказалось, что после приветствий и неизбежных в таких случаях вопросов о том, как сложилась жизнь, сказать-то друг другу больше нечего. Повисали неловкие паузы в разговорах, каждому, в том числе и Алесе, хотелось скорее эту встречу завершить. А ведь с этими людьми она росла в одной деревне, одиннадцать лет училась в одном классе. И не ссорились друзья детства, а стали совершенно чужими. Грустно это.

Дважды в день по Сулидам ездила полицейская машина, и страж порядка через мегафон оповещал о необходимости оставаться дома «в целях предотвращения распространения новой коронавирусной инфекции». Люди, которых становилось в деревне всё больше, впрочем, не очень строго соблюдали эти предписания. В деревне всегда можно сказать, если патрульные остановят, что выносишь мусор или вышла в магазин за хлебом. А в Петербурге сейчас сидела бы в четырёх стенах! Хорошо, что осталась. Да и за маму Алеся была спокойна: она-таки уехала к подруге в самые турлы Ленинградской области, где нет никакой заразы.

А телевизор продолжал нагнетать напряжённость. Коронавирус был не только в новостях – с утра до вечера показывали ток-шоу, в которых разные крикуны спорили, естественного происхождения эта болезнь или рукотворного. Самых шумных слышно сразу, и они убеждали зрителей: это диверсия, вирус в Китай запустили американцы, а потом сами от него пострадали больше других. И если раньше, ещё четыре месяца назад, в подобных шоу те же люди рассказывали, что наша страна в кольце врагов, которые спят и видят, как бы её обидеть, унизить, ослабить и даже разрушить, то теперь появилась такая благодатная тема, как ковид.