Владимир Голяховский - Семья Берг

Куда их везли, им не сказали, но разрешили взять все вещи, выдали еду и воду на несколько дней. Состав часто останавливался, но не на станциях, а на запасных путях, пропуская пассажирские и военные поезда. Тогда им открывали дверь, давали подышать свежим воздухом, но наружу не выпускали. В вагон заходили агенты охраны, выделяли двух женщин выносить и опорожнять парашу, чтобы не воняла в пути. Охранники улыбались им, пытались шутить и заигрывать, но они плохо понимали русский.

Это произошло на вторую ночь пути. Два охранника с вечера залезли в вагон, принесли в больших чанах кипяток и стали заговаривать с Ядвигой и другими. Она им особенно приглянулась. Но гордая Ядвига разговаривать с ними не хотела, отворачивалась в сторону, показывая презрение. Состав тронулся, и охранники остались ехать в вагоне. Наступила ночь, в полной темноте вагона женщины улеглись на нарах. Ядвига постелила под Гржинку и под себя мягкие вещи, укрыла ее своим пальто, а на себя накинула шинель мужа. У другой стены вагона на нарах спали еще две женщины постарше, без детей.

Колеса мирно стучали, когда Ядвига вдруг проснулась от того, что на нее кто-то навалился. Она пыталась освободиться и закричать, но ее рот был закрыт сильными мужскими руками. Ей быстро намотали на голову пропахшую потом гимнастерку. Мужские руки уже жадно шарили по ее телу, стаскивали трусы и с силой раздвигали ноги. Платье задрали по самую шею так, что оно давило ей на горло и затрудняло дыхание, и руки с силой мяли ее груди. Она поняла, что действовали двое — второй закинул ее руки и держал их за головой, ожидая своей очереди. На случай, если бы ее соседки проснулись, он был готов отогнать их.

У Ядвиги не было сил сопротивляться. Задыхаясь и дрожа, она чувствовала, как первый закинул ее раздвинутые ноги, сильно прижал ее, схватил и натянул на себя. Он больно и резко проник в нее и задвигался, тяжело сопя. Безвольно распластавшись, в страхе и боли Ядвига старалась удерживать дыхание и рыдания и думала только об одном — чтобы, не дай бог, не проснулась Гржинка, чтобы не испугалась и не закричала. Ядвиге уже нечего было бояться за себя, она только боялась, что если дочь закричит, они могут что-нибудь сделать с ней, придушить ее. Когда на нее улегся второй, две ее соседки проснулись от тяжелого стука тел по нарам. Но распаленные охранники наставили на их головы дула ружей и жестом показали, что будут стрелять и голова отлетит в сторону.

Это продолжалось долго, Ядвига почти совсем задохнулась от запаха гимнастерки и уже не чувствовала, как они менялись на ней и что с ней делали. Поезд стал притормаживать, и тогда кончился этот кошмар, состав остановился, охранники содрали с ее головы гимнастерку и спрыгнули на землю. Кто они были, на кого жаловаться, кому жаловаться?

Раздавленную, залапанную до боли во всем теле, взлохмаченную, с обезумевшими глазами, Ядвигу трясло, громко стучали зубы и дугой выгибалась спина. Она все повторяла:

— Я обесчещена… я обесчещена…

Две ее соседки плакали втихомолку. На других нарах проснулись женщины, подбежали, поняли, в чем дело. Они пытались успокоить Ядвигу, поили водой, гладили. Стуча зубами о край кружки, она сказала:

— Я обесчещена. Мы все теперь стали рабынями…

Их везли три недели. В дневное время охранники, которые сменялись на всех этапах пути, проявляли к ним обычное внимание, приносили еду и кипяток, разговаривали. А когда приходила ночь, в разных вагонах они насиловали то одну, то нескольких полячек. Некоторые покорно и бесстыдно отдавали себя им. Ядвига, самая красивая, была частой жертвой, но она так сопротивлялась, что ее никогда не могли взять меньше чем двое. И даже маленькая Гржинка уже несколько раз просыпалась и с испугом видела эти сцены. Но плакать и кричать она боялась.

В пути становилось все холодней. Охранники поставили печку-теплушку. Теперь женщины толпой сидели, согреваясь, вокруг ее огня, как когда-то их дикие прародительницы сидели в пещерах вокруг костра. И как в те времена, мужчины-охранники выбирали себе жертвы и уводили на нары.

Поезд довез их до поселения Воркута.

Пока рассылали семьи пленных офицеров и чиновников, в высоких кругах советских военных властей и в органах госбезопасности происходила подготовка к расправе с самими офицерами. Сталин готовил полякам возмездие за свою собственную ошибку. Двадцать лет назад под Варшавой по его собственной вине, Красная армия, которой командовал Тухачевский, потерпела поражение в битве. Теперь Сталин давал указания и следил за исполнением.