Олег Иралин - Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

– Хозяин! – послышался за спиной крик, и Натан обернулся.

У порога соседней хорумины стоял Яков. Он сообщил, что у них всё уже готово к завтраку и ждут его. Что после принятия пищи вся группа готова выехать в последнее, оставшееся в зоне их ответственности село, но путь неблизкий, и предстоит ещё, до наступления ночи, достигнуть Вырьева, потому следует поторопиться. Натан поспешил и, наскоро позавтракав, снова окунулся в определённые ему Соломоном заботы.

К полудню, где-то среди лесной глухомани, они отыскали прижавшееся к речке село и приступили к своей, ставшей уже привычной, работе. Снова поднялся рёв уводимой животины, причитания и стоны селян, рассерженные крики дружинников и новоявленных сборщиков. Натан ожидал, развалившись на сиденье повозки, не имея никакого желания приближаться вплотную к тому, что успело изрядно надоесть за прошедшую неделю. Он сидел, переводя взгляд с всё увеличивающегося стада, изъятого у недоимщиков, на такую же пополняющуюся группу угоняемых на продажу должников, и размышлял о суетности бренной жизни. Ещё вчера эти люди пребывали в своей размеренном, уединённом мирке в полной уверенности, что так будет до самого скончания их счастливого века. Они спозаранку выгоняли на пастбища своих тучных коров и овец, гнули спины, ковыряясь на пашне, кичились благополучием перед своими менее удачливыми соседями и завидовали тем из ближних, у кого потолще животы и побольше меди в мошне, но взошло солнце, возвестив начало очередного дня, и всё благополучие кануло в небытие. Все эти люди лишились многого или всего: кто-то, помимо накопленных денег и всех семейных украшений, большинства скотины, кто-то всего, что было в доме и дворе, а кто-то, коих всегда было немало, и свободы. Уводили тех, кто помоложе, а то и совсем ещё детей, лишь бы те смогли осилить долгие переходы к невольничьим рынкам. Разумеется, конечной части пути достигали не все, кости и косточки многих гонимых на юг и запад невольников усеяли обочины русских и иных дорог, но даже от доли выживших продавцы имели немалый навар. Нередко продавали целыми семьями, и тогда опустевшие дворы выставлялись на продажу, хотя после посещения сёл нынешними сборщиками ни у кого из оставленных в селении крестьян средств к выкупу не оставалось. В таких случаях дома просто жгли, предоставив хлопоты по убережению соседних строений от огня на плечи самих соседей, и оставляли за спиной пожарища. Неожиданно мысли юноши прервало восклицание:

– Куда прёшь, скотина безмозглая! – прокричал один из сборщиков, нагоняя приблизившегося к повозке Натана оратая.

Он в два прыжка настиг крепкого, с небольшим брюшком мужика и повис у него на плечах всем своим худосочным телом, давая возможность подбежать поближе торопящемуся вслед дружиннику. Тот, недолго думая, одним ударом сшиб пахаря наземь, так, что следом за ним рухнул и не успевший спрыгнуть с него еврей. Оба быстро вскочили, и мужик заорал во всю глотку, обращаясь к юноше:

– Помилуй, боярин! Дай слово сказать! – прокричал он, изо всех сил противясь старавшимся оттянуть его прочь людям.

– Оставьте его! – приказал Натан, усмехнувшись простодушной лести оратая.

Он прекрасно понимал, о чём сейчас заведёт речь этот толстяк, но ему вдруг захотелось развеяться от мрачных мыслей, скрасить тот будничный ужас, которым переполнен сейчас воздух этого несчастного селения. Освобождённый от цепких объятий мужик шагнул к повозке, но остановился, не решаясь приблизиться ещё. Он потянулся рукой к голове, собираясь стянуть шапку привычным движением, но вспомнил, что она, сбитая с него в борьбе, валяется где-то рядом, и отдёрнул руку обратно, уже падая на колени.

– Помилуй, боярин! – снова начал он. – У меня ведь семья! Вон они, рядом, посмотри! Всю живность у нас отобрали, опустошили сундуки и закрома – чем нам кормиться, как выжить, прежде чем заработаю на хлеб!

В глазах Натана промелькнуло разочарование. Мужик не сказал ничего нового из того, что он слышал прежде в посещённых им сёлах, и юноша отвернулся, не желая больше выслушивать того, что так наскучило в последнее время. Пахарь, поняв, что его вот-вот прогонят с глаз важного господина, завопил громче прежнего:

– Не губи, мил человек, оставь хотя бы корову, а взамен забирай дочь! Смотри, какая она у нас справная!

Его жена, окружённая стайкой малых детей, вытолкнула вперёд девочку постарше, совсем худую, в драном платке и выцветшем, не по росту коротком сарафане. Оглядев её, Натан рассмеялся.