Олег Иралин - Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

– Пора преподать урок этим курицам! – заявил он. – Лишить её оклада за месяц, пусть за свою неуклюжесть отрабатывает бесплатно!

– И в самом деле, пап! – поддержал его младшенький. – Накажи её, чтобы в следующий раз была расторопнее!

При этих словах в столовую с ещё двумя зажжёнными подсвечниками вбежала Айка. Дрожащими руками она осторожно расставила их на столе и встала рядом с ожидавшими распоряжений остальными служанками. Натан бросил в её сторону взгляд, полный участия. Светлорусая Айка чем-то напомнила ему его названную сестру, и он помрачнел в лице. Его реакция не укрылась от хозяйской дочери. Она, вспыхнув, вдруг возвысила голос, и наперекор старшему брату, что с ней не случалось прежде, решительно вступилась за Айку:

– Зачем обвинять её в том, в чём она совсем не виновата? Ведь ты сам сидел, раскинув руки так, что тебя просто невозможно было обойти!

Оба брата раскрыли рты, не ожидая от сестры таких слов, но Шлома не дал им произнести ни слова.

– Хватит пустой болтовни! – прикрикнул он на сыновей. – Подумаешь – капнула воском на руку! Разве это повод, чтобы поднимать гевалт при гостях!

Сыновья притихли, и некоторое время были слышны только звон посуды, чавканье и шум проглатываемых кусков. По русской традиции, запивали квасом. После очередного глотка Соломон отставил кубок и хмыкнул:

– Живёте в русских…

– Хоруминах! – услужливо подсказал хозяин.

– Вот-вот, в них самых! Изукрашены резьбой по-русски, пьёте их напитки, скоро и едой, и одеждой на них походить станете. Так недолго и свои обычаи позабыть, как ваши братья в Германии!

– Ну что Вы, господин! – воскликнул Шлома, торопясь разуверить гостя. – Вы сами видите, что вся еда у нас кошерная, каждый раз посещаем синагогу, чтим Тору и все праздники! Как можно так говорить!

– А что случилось в Германии? – спросил младший сын хозяина, вступая в разговор, будучи не в силах сдерживать любопытство. – Беженцы из наших о таких страшных делах рассказывают! Будто приходят к каждому и отбирают всё, что попадёт на глаза, уводят скот, уносят все припасённые запасы и многих убивают, выкрикивая всякие оскорбления и проклятия! Не щадят даже детей, а женщин, прежде чем…

– Достаточно! – прикрикнул на сына Шлома, сверкнув разгневанными глазами. – Постыдился бы сестры!

– А что такого?! – попытался оправдаться младший, но тут же получил увесистый подзатыльник от старшего и закрыл рот, опасаясь повторения братской заботы.

Соломон тяжело вздохнул и счёл возможным ответить не только мальчику, но и всем присутствующим:

– Всё правда. Прогневали люди Яхве, перестали чтить данные им законы, обратили свой лик в сторону проживающих рядом гоев, перенимая их обычаи и заводя с ними дружбу. Забыли они, что вокруг только народы, изнывающие в ожидании, когда только предоставится возможность воспользоваться нажитым евреями добром. Гои, коим нет большего удовольствия, как обидеть и растерзать еврея! А тех, кому благоволением Господа нашего удастся выжить, спешат выдворить из обжитой земли, гоня нагими прочь!

В стороне, переполненная жалостью к гонимым, громко всхлипнула одна из прислуживающих славянок, глаза остальных тоже покрылись слезами.

– Надо же! – воскликнула дрожащим голосом всхлипывающая. – Вот так вот и с моими родичами под Дорогобужем было: пришли волыняне со своими князьями, половину народа мечами посекли, а кто жив остался, тех в рабство в полуденные земли продали. Немногим в лесах спастись удалось: моя тётка всю семью потеряла, а когда с уцелевшими селянами в чаще переждала да домой вернулась, то одни пепелища увидали. Все сёла с городками на своём пути волыняне выззорили, бревна на бревне не оставили!

– Так ваши, скорее всего, тот разор и начали, на волынян походами выступая! – упрекнул старший. – Опять же, нашла кого сравнивать…

Шлома не дал закончить фразу, громко хмыкнув. Сын моментально закрыл рот, и, поймав укоризненный взгляд отца, потупился.

– И в кого ты такой глупый пошёл?! – воскликнул Шлома. – Пора уже головой думать!

После ужина, уже лёжа на кровати в отведённой им спальне, Натан вспомнил застольный разговор.

– Неужели всё, что ты рассказывал о Германии, правда? – спросил он своего дядю.

Соломон помолчал, размышляя, стоит ли посвящать юношу в столь щепетильные подробности, но решил, что тому всё же не помешают дополнительные познания.

– Конечно правда, – произнёс он голосом, полным безразличия, и потянулся. – Когда Папа Римский призвал всех добрых католиков в поход на иноверцев, то германцы, свеи и даны заявили, что им незачем тащиться в Малую Азию, потому что прямо перед ними лежит свой Восток с теми же иноверцами, земли которых по богатству своему никак не уступают сарацинским. Те евреи, вернее ашкеназы, что жили среди них, совершенно уподобились германцам и стали выходить из-под нашего влияния. Видя это, наши венецианские хозяева намекнули правящей там знати, что совсем не будут против, если в отношении местных ашкеназов они будут действовать так, как угодно их гойской душе: грабить, насиловать и даже убивать в определённом количестве. Разумеется, преданные нам семьи заранее вывезли со всем их имуществом, остальных же оставили воле Господа и окружавшего их недавно братского народа. Сначала тех, кто остался побогаче, бросились грабить феодалы из герцогов и графов. Глядя на них, со своими отрядами набросились и бароны, а за ними не замедлили объявиться и простолюдины. Последние зверствовали почище рыцарей: отбирали последнее и глумились так, как не приходило в голову их господам. Люди бегут, будучи счастливы от одной только мысли, что им может быть удастся вырваться из тех проклинаемых ими мест!