Марина Бехтерева - Правнучка В.М. Бехтерева о нем и его детях. И как было на самом деле

Во всех последующих поездках в Россию Михаил всегда останавливался у нас дома на Каменном острове. А в 1994 году он пригласил нас к себе в Вашингтон. Тогда нам с мужем и сыном удалось побывать не только у него в гостях, но и в американском скаутском лагере, а потом и у тети Муси во Флориде (в пригороде города St.Petersburg). У них там был небольшой домик (по- нашему дача), куда Муся любила ездить на лето из Сан- Франциско (где жила постоянно с дочерью Верой и ее семьей).

В год 150-летия со дня рождения В.М. Бехтерева, на торжество по этому поводу, НИПНИ им. В.М. Бехтерева в Санкт- Петербурге пригласил всех родственников. Тогда мы познакомились и с детьми Миши и Веры. И только в 2007 году, наконец, вместе со всеми американскими родственниками мы сидели за одним большим столом у нас дома на Каменном острове, где любили встречать гостей бабушка с дедушкой и мама с папой. Этого момента они так и не дождались. Очень жаль, что не было с нами уже и Марии, которая умерла в Сан- Франциско 29 октября 1997 года, прожив более 93 лет.

А задолго до этих событий я видела Марию у нас дома, на Каменном острове, через щелочку в двери. Это было в 1961 году, тогда мне было 9 лет, и я не понимала, почему меня закрыли в комнате и велели не выходить. Смотря тайком за происходящим в закрытой от меня комнате, я наблюдала такую картину: за столом сидели дедушка, бабушка, Таня (их дочь), тетя Катя (дедушкина сестра) и какая-то незнакомая тетка. Они пили чай и разговаривали между собой. Иногда почему-то плакали, иногда смеялись. Я хотела подслушать, о чем говорят, но когда приоткрывала дверь, ее закрывали, погрозив мне пальцем.

Только повзрослев, я узнала, что незнакомая мне женщина была младшая сестра Владимира – Мария. Однажды, во времена «хрущевской оттепели», через какого-то курьера дедушка получил письмо из-за границы, в котором говорилось, что Мария собирается приехать в июле в Ленинград и хочет встретиться с родственниками. Дедушка, конечно, отказать не мог и сообщил, чтобы приезжала. Ему невероятно хотелось увидеться с Марией, но он отлично понимал, что ее визит может пагубно обернуться для всех. Когда дедушка объявил родственникам о приезде Марии из США, в доме началась паника: что делать? Тогда решили, что дедушке, бабушке, Тане, Кате и Ольге уже терять было нечего, они – пенсионеры, а все остальные члены семьи должны уехать. Ольга все же побоялась встретиться с сестрой и со своими родными уехала в Крым. Папа с мамой отправились в Прибалтику на машине. Родственники со стороны Петра, видимо, тоже решили не рисковать, и никто из них на эту встречу не пришел. А я болела ветрянкой, поэтому родители меня в поездку не взяли. Эту встречу с Марией очень ждали, ее в семье все очень любили. С одной стороны, боялись последствий, а с другой стороны, о Марии ничего не знали с 1927 года, и как сложилась ее судьба, было неизвестно. И хотя она была младше дедушки на 17 лет, а бабушки на 9 лет, их взаимоотношения в семье были самыми тесными. Объединяла их любовь к театру, особенно к опере, куда часто ходили вместе. Эта встреча была не просто с Марией, а с прошлым, в котором были живы их отец и мать.

Мария остановилась в гостинице «Астория», прилетев по туристической визе. Позвонив Владимиру из телефонной будки, договорилась о встрече. По дороге она сменила 2 такси (американская наивность), а когда подъехала к дому, за деревьями уже стояли «люди в штатском». Но она не поменяла решения, встреча состоялась. После отъезда Марии, все присутствующие на этой встрече (кроме меня), были вызваны в КГБ, где писали объяснительные записки. На удивление, все закончилось для них благополучно. Но в 1968 году вдруг вызвали в КГБ моего папу, и тоже заставили писать объяснение по поводу приезда Марии, и это через 7 лет! Папа был морским офицером, как и его отец. Он окончил Кораблестроительный институт и в 1940 году по мобилизации был призван Приморским военкоматом на военную службу в ВМФ, а в 1961 году был уже ветераном ВМФ, также, разумеется, и ветераном ВОВ. Но приезд Марии для него, в конечном итоге, закончился печально. Его демобилизовали. Правда, потом ему удалось устроиться на работу в Ленинградский кораблестроительный институт на кафедру теории корабля, где он стал заниматься преподавательской деятельностью и проработал еще 16 лет.

В 1996 году тетя Муся пригласила меня пожить с ней на даче во Флориде. Одной ей уже было трудно справляться с бытовыми проблемами, а ее дети, Миша с Верой, работали. Ей очень нравилась Флорида тем, что здесь у нее было много русских друзей, с которыми можно было делиться воспоминаниями об эмигрантской жизни в Европе и Америке, а также о годах, прожитых в России. Каждый сезон она приезжала на междугороднем сидячем автобусе Greyhound через всю Америку в этот небольшой, но уютный домик, расположенный на берегу залива. От Сан-Франциско до Флориды путь очень живописный, но занимает более двух суток. Правда последний раз она уже воспользовалась самолетом. Меня удивляло, что тетя Муся, в 92 года, могла подолгу плавать в заливе и заплывать далеко от берега наравне со мной. Вечерами, когда спадала жара, сидя на террасе, мы часто вели разные беседы. Она любила рассказывать о прошлом, особенно вспоминать приятные моменты жизни. Многие ее рассказы были мне уже известны от дедушки, бабушки и папы. Самым ярким воспоминанием было, например, как к нам в дом на Каменном острове, приходил дрессировщик Владимир Леонидович Дуров со своими собаками, а однажды пришел даже с маленьким медвежонком, от которого все были в восторге. Или как в «Тихом береге», когда Владимир Михайлович прогуливался, собаки выстраивались в цепочку и ходили за ним по пятам. Как Наталья Петровна сама пекла лепешки, никому больше не доверяя, а потом складывала в корзину, и Владимир Михайлович увозил угощать своих больных. И много, много другого. Но однажды, когда я спросила про революцию, она начала рассказывать свою историю, которую я не знала. Тогда я попросила ее говорить помедленнее, чтобы можно было законспектировать (в то время у меня не было технических средств записи).