Александр Бубенников - Мать и сын, и временщики

«Великий князь на московском престоле – всего лишь несмышленый младенец… Вы служите не ему, а только корыстным боярам, которых покрывает правительница Елена, не имеющая никаких прав на престол московский… Идите ко мне – я готов вас всех жаловать… А фаворит правительницы Елены вас не пожалует… Правда за мной, боярские дети…»

И, действительно, на грамоты мятежного Андрея Старицкого откликнулись, если и не бояре, то многие боярские дети земли новгородской, пришедшие к нему со своими вооруженными людьми. Раскололась снова русская земля и русские сердца воинов раскололись. Пришли к мятежнику служить одни, получив от него грамоты призывные, а другие полученные мятежные грамоты высылали в Москву, во дворец младенцу-государю, в боярскую Государственную Думу.

Надлежало что-то предпринять от мятежа и новых потрясений государства, ибо намерения князя Андрея были очевидны: он хотел засесть надолго в Новгороде, воскресить там старину, возможно, с вечевыми порядками, и во имя удельной старины и попранных вечевых порядков ратовать против московских бояр и правительницы, правящих государством незаконно именем государя-младенца.

Узнав о том, что к деверю ее стекаются толпы боярских детей с вооруженными отрядами, правительница Елена велела князю Никите Оболенскому спешить к Новгороду и занять его, прежде чем туда придет Андрей Старицкий со своим разношерстным войском. Ивану Овчине же с отборными московскими полками вменялось догнать мятежника и отсечь ему дорогу на Новгород.

Настигнутый сильным великокняжеским войском, зная, что его ведет любимец Елены мужественный и непреклонный воевода Иван Овчина-Телепнев-Оболенский, Андрей Старицкий дрогнул. Сперва выстроил было свои мятежные полки против крепкого московского воеводы, но скоро оробел, наслышан о его воинской сноровке, многочисленных победах, жестокости с врагами Русского государства.

Не решившись вступиться в решительную битву в чистом поле с воеводой Овчиной, князь Андрей попытался наладить мосты с ним. Начал с ним ссылаться через переговорщиков и даже обещал прекратить борьбу, но с одним условием…

Они встретились одни с глазу на глаз в лесной сторожке, и Андрей Старицкий начал без обиняков:

– Ты же знаешь князь Иван о ненадежном клятвенном слове митрополита… Или уже позабыл, что случилось с доверившимся митрополиту Даниилу несчастным князем Шемячичем?

– Не позабыл… – хмуро отозвался Овчина. – К чему ты клонишь, князь Андрей не пойму…

– А к тому клоню, что многие воины мои, да и твои, сложат свои головы в битве в чистом поле… А я не хочу пролития русской крови… – сказал с придыханием Андрей и почувствовал, что попал в самую точку: его собеседник, мужественный воевода Овчина тоже был против пролития понапрасну русской крови. – У меня есть идея, как избежать кровопролития…

– Как же?.. – все так же угрюмо и недоверчиво поинтересовался воевода и тряхнул головой, чтобы сосредоточиться на непонятных пока ему речах опытного князя Старицкого.

– Я бы распустил свои полки и даже согласился с тобой, князь Иван поехать в Москву к государю-младенцу и правительнице Елене, понадеявшись не на митрополичье обещание мне свободы с гарантиями безопасности, а только на твое клятвенное слово предоставить мне такие гарантии. Твое клятвенно слово князя Овчины-Телепнева-Оболенского, что в Москве мне, супруге Ефросинье и сыну Владимиру не сделают ничего худого, и я еду туда, предварительно распустив свои полки… Ну, как, согласен, князь Иван? Даешь свое княжеское клятвенное слово или будем кровь русских воинов проливать?..

Сомнения одолевали конюшего. Не было у него таких полномочий ручаться за свободу и неприкосновенность мятежного князя Андрея Старицкого. Но уж больно не хотелось проливать кровь русскую, тем более не в битвах с врагами Москвы, а во внутренних дрязгах и интригах. Наслышан был Андрей Иванович о нерушимом княжеском слове князя-воеводы, вот и попытался найти общий язык своей почетной сдачи на милость московского правительства, надеясь, что после клятвенного слова своего фаворита не будет мстить ему правительница.

– Слово мое клятвенное требует соответствующего договора между нами… – начал осторожно Овчина. – …Только, понимаешь, князь Андрей, не уполномочен я вести с тобой переговоры, давать гарантии неприкосновенности и безопасности…

– …А кровь своих русских братьев, князей Рюриковичей и детей знатных боярских – соли земли русской – проливать уполномочен… – уколол зло в самый беззащитный уголок сердца Андрей Старицкий.