Екатерина Дроздова - Богоявленское. Том 2. Смута

– Да. Знаете, мне сегодня так хорошо и легко, как никогда прежде. Честное слово. Так и хочется выпорхнуть из этого окна и улететь далеко-далеко, к самым облакам. А вам?

Опустив подбородок на сложенные на подоконнике руки, и глядя Натали в глаза, Игорь ответил:

– И мне… очень хорошо рядом с вами.

От смущения, юное личико Натали покрылось румянцем. Опустив глаза, она застенчиво улыбнулась.

С этого дня, Натали каждое утро стала находить на том самом подоконнике маленькую кисточку рябины.

– Вот наблюдаю я за тобой Натали и не понимаю, ты стала какая-то другая. Что с тобой происходит? – спросила однажды Ксюша.

– Ничего особенного, просто мне очень хорошо, – ответила та. – Хорошо и грустно одновременно.

– А отчего же грустно?

– Грустно оттого, что не могу быть там, где идёт простая человеческая жизнь, с весельем и гармонью. Злата и Полина часто рассказывают, как проводят вечера у торговой лавки.

– Помилуй, пристали ли тебе эти забавы? – ответила Ксюша и задумалась.

На неё нахлынули воспоминания тех лет, когда она и сама, одержимая любопытством, бегала вечерами к торговой лавке и наблюдала издалека за тем крестьянским весельем, которое Натали назвала сейчас простой человеческой жизнью. Веселая и свободная от дворянского этикета и светских правил, быть может, такая жизнь и в самом деле более полная и счастливая. Быть может, в их происхождении заключается и их несчастье? Несчастье такой колоссальной отдаленности от людей, близость которых, могла бы составить их счастье? И, кто знает, возможно, не было бы сейчас у Ксюши этой испепеляющей её существование скуки, если бы была в её жизни и эта народная гармонь и часть этой народной жизни.

Ксюша вспомнила и Митьку, и Ваську, к которым с самого детства испытывала искреннюю привязанность и теплоту, и грусть от невозможности быть к ним ближе из-за барьера происхождения, который невозможно не разломать, не перелезть. И вот теперь на тот самый барьер наткнулась и Натали. Барьер, навсегда разделяющий её и с Полиной и с Игорем.

Но всё-таки, в барьере ли дело?

– Ах, эти наши извечные размышления о русской душе, – лениво сказала Ксюша. – И папа любит поспорить о русской душе и всё его окружение в свете. Всюду где бы я ни была, в каждом доме, все разговоры заканчиваются спорами о русском народе и русской душе. Особенно мы любим сии споры в периоды войн, когда от этого самого народа зависит наша свобода и наши жизни. Вот почитаешь Толстого – о русской душе, Тургенева – о русской душе, Достоевского – снова она, русская душа. Такая загадочная, такая обнадёживающая своей добротой и всепрощением.

– Да разве же это дурно, Ксюшенька? – удивилась Натали. – Загляни в Альбом Великой Войны. Разве же не подтверждение Толстому подвиг казака Крючкова? Или подвиг поручика спасшего своего солдата?

– А по мне, так всё сказочки от скуки. Иной раз и сама так заскучаешь, хоть сама пиши или рисуй, и ничего другого на ум не идёт, как только душа русская. И, казалось бы, ничего не мешает, вот перо, чернила, бумаги лист, альбом и краски, но лень такая возьмет, ну прям хоть плач.

– Ксюша, как же можно так, если желание имеется?

– Полно душенька, полно. Скука деревенская, она всему виной. Другое дело Петербург! Там балет, там опера, балы, приёмы, скучать совершенно некогда. И немыслимо вообразить рядом барышню и торговую лавку. Грубость, бескультурье и невежество – вот и вся душа, никакой поэзии. Каждому Господь на этом свете отвёл своё место, его и нужно держаться. И возможно ли, чтобы барышня сеяла пшеницу, граф столярничал в мастерской, а крестьянин заседал в Государственной думе, или того более председательствовал в правительстве? Возможно ли, чтобы солдат командовал армией? Если допустить такое хотя бы на день, помилуй Господь, страшно и помыслить, что тогда сделается.

– И всё-таки, Ксюшенька и Пётр Великий столярничал в мастерской и граф Толстой шёл за плугом, и пращур твой Сенявин не родился адмиралом, а послужил прежде матросом.

– Ах, голубушка, ты ещё совсем девочка, наивная девочка, – возразила Ксюша. – Всё от скуки.

После завоевания русскими войсками почти все Восточной Галиции и почти всей Буковины с городом Черновцами и осады Перемышля, десятого ноября русская армия взяла Лупковский перевал и перешла Карпаты, а концу ноября были заняты города Медзилаборце, Свидник, Гуменне, Снина.

Планы германского командования удержать весь Восточный фронт силами только австро-венгерской армии потерпели провал. В ходе этой операции армия Российской Империи выполнила свой союзнический долг, что на время спасло Сербию от разгрома.