Юрий Швец - Меч Перуна. Том 5

Вскоре, все вновь отправились к юго-востоку в Заболотье, на реку Чернавку. Местность эта изобиловала источниками, кои после прихода Чернобожников и создания ими здесь своего «гнезда», стали заболачиваться… а потом стали и вовсе непроходимыми и тёмными… Долгое время народ обходил эти места… Но, теперь, уже в пору обратной дороги, дружины местных конязей с удовлетворением заметили, что и лес как-то просветлел… и болота стали мелеть и светлеть… Обратной дорогой заходили во все близлежащие скуфы, чтобы оповестить народ руссов о прекращении клятости местных болот. Те встречали эти новости с нескрываемым восторгом и радостью, благодаря прибывших за такие добрые вести…

Так возвратились в скуфъ Рыбница у Чернавки. Это всеобщее возвращение было встречено всеобщей же радостью, а весть о скорой СВАдьбе меж одной из девушек Скуфа и Воителем Асгарда и вовсе вызвала восторг, ибо все злоключения, кои постигли скуфъ должны были кончится свадебным торжеством. Особо этому радовалась молодёжь, в предвкушении необыкновенного веселья на СВАдебных торжествах Млады, освободившейся из плена и Воителя Ратибора, который и отбил её… от недругов (не добрых руг (ов) – истинный образ).

К СВАдебным торжествам готовились четыре дня. Каждый житель Рыбницы участвовал в подготовке скорого веселья. Готовили и подарки молодожёнам. Особо радовался СВАдьбе кузнец Огнив – он просто светился счастьем, кое наступило после возвращения его сестры из всей этой кутерьмы событий в связи с набегом лютующих ворогов. Также Огнив в своих разговорах с селянами славил *безстрашие Старшины Ордена Трислава и его воев, кои вступили в схватку с демоном-оборотнем Морболотом… и этим самым положили конец его царству над этими болотами. Морболот принял смерть от сил Света, а лес и болота вновь стали принадлежать природным сущностям – птицам и разному зверью. Селяне же *разспрашивали об этом бое своего Кънязя, но тот говорил им, что прибыл на место схватки уже после её окончания… и не знает всех подробностей, кои были в ней. Видел убитых волков-оборотней и самого Скипера-Зверя, пока он, медленно, не принял вновь людской облик, также, как и его волки-оборотни. *Разсказывал и о последних минутах Трислава, кои застали он и его дружина. Ведослав замечал в своём *разсказе, что Воитель Чеслав и Вещий Белозер в этой схватке тоже получили ранения. Дружинники Ведослава говорили, при этом, что молодой юноша Койбак и выживший вой Трислава – Урай, видели всю схватку от начала и до конца… но хранят молчание и не желают говорить о ней. Урай, как непосредственный участник схватки, был пациентом кудесника Чесмира, ибо тот залечивал его раны. Койбак же все эти дни не отходил от Чесмира и особенно от его внучки Рады, будто бы прилипнув к ним. Койбак не отходил от Рады, помогая ей в любом её начинании, стараясь как можно больше облегчить её заботы. А Рада, присматривала в эти дни… за тем, кто лежал на подводе раненым… И этим раненым, как оказалось по словам дружинников Ведослава, был один из ворогов, кои и совершили набег на их скуфъ Рыбница. Селяне сначала восприняли это известие с неодобрением… и порицанием. Но услышав слова своего волхва Доброслава о недопустимости суда над раненым и недопустимости отказа в помощи такому, перестали удивляться тому, что Вещие решили подобрать его, в том самом клятом Урочище… и оказать всю посильную помощь.

Вещий Белозер, время от времени, в эти дни, подходил к подводе, чтобы справиться о здоровье того, кто лежал на ней, у Рады. Девушка что-то говорила ему в стороне от всех, а Белозер внимательно слушал, посматривая на раненого… К этой подводе с раненым, ведомые интересом и любопытством, подходили почти все дружинники из соединённых отрядов, и все поголовно селяне… включая малолетних детишек. Был около неё и Растислав с Угором, и Щёком. Они долго всматривались… в осунувшиеся черты того, кто был одним из командоров налёта… и представляли, что именно он… вглядывался в заросли, за коими они прятались… сквозь узкую щель своего страшного рогатого шлема… И в этот момент своего воспоминания, они *изпытывали примерно такой же ужас… как *изпытовали тогда… у реки. Но ужас вселял не раненый, лежащий на подводе, а именно их воспоминания. Сам же раненый… почему-то ни Растиславу, ни Щёку не казался уже страшным и им совсем не хотелось мстить этому раненому врагу, лежащему на подводе – теперь он не внушал им того животного страха, который возникал тогда у реки, хотя его фигура, находящаяся на подводе, несмотря на ранение, была массивной и казалась очень длинной… Раненый же… лежал все эти дни, не приходя в себя… и как-то тихо, почти неслышно, дышал…