Владимир Андриенко - Стрелец государева полка. Меч падишаха

– Да-а. Так нам не прорваться туда, – согласился Казимир. – Ты говорил, что в имении много золота, но не много стражи. А что получается?

– А мы пойдем на хитрость, – проговорил Реджеп.

– Хитрость? – спросил Мятелев.

– Мы нападем не сразу на замок, а нападем на маслобойни Ферхада, и он сразу пошлет своих людей туда, а мы тем временем, частью наших сил, атакуем его дом.

– Разделить наши силы?

– Вернее, мы сделаем вид, что нападем на маслобойни. Там справятся всего несколько небольших отрядов.

Слова Реджепа вполне убедили поляка, но не боярского сына. Слишком уж хорошо и легко все получалось.

– Одного человека нужно оставить здесь наблюдать, – предложил Реджеп.

– Я останусь, – согласился Федор.

– Ладно. Смотри в оба, – похлопал его по плечу Казимир. – Мы скоро начнем…

4

Земли Ферхада-эфенди.

Федор Мятелев, когда поляк и Реджеп ушли, не стал ограничиваться простой ролью стороннего наблюдателя. Он быстро спустился вниз и подошел к пастухам, которые пасли овец в долине.

– Привет вам, православные, – Федор сразу узнал в этих людях своих единоверцев. Он обратился к ним по-русски.

– Привет и тебе во имя господа Иисуса Христа! – ответил высокий и тощий пастух в рваном треухе и облезлом кожухе. – Земляк?

– Я из Москвы, – признался Федор. – А ты человече, судя по говору рязанский?

– Оно так. Из под Рязани я. Роман имя мне. А вот он – Гришка. А только языка у него нет. Отрезали нехристи, и потому говорить он не может. Но слышит все. Верно, Гришка?

Второй пастух кивнул в знак согласия. Был он также худ, как и первый, но роста был небольшого.

– Ты откель здесь взялся, православный? – спросил Роман.

– Я беглый раб.

– Галерный? – догадался рязанец. – Такие часто бегают.

– С галеры, – подтвердил Федор. – Отдал меня капудан здешнему турку во временное пользование как собаку. А не токмо меня, но и других. Но мы сбежали от своего хозяина. Дауд-бей его кличут. Слыхал?

– Как не слыхать? А вот мы с Гришкой рабы эфени Ферхада. Это его земли. И мы его овечек здеся пасем.

– С вами есть ее кто-то? – спросил Феор.

– Нет. Токмо псы наши. Но они тебя не тронут. Они до волков охочие, не до беглых рабов, брат. Так что будь в надеже. Не выдадим. Но видеть тебя с нами не должны, а то и нам с Гришкой достанется.

– Я скоро уйду.

– Пока садись с нами поешь! Мы баранины сварили в котле. И айрана тебе дадим. Хороший айран у нас, холодный. Ажо зубы сводит.

Федор не заставил себя упрашивать. Запах варева, исходивший от кипящего котла, вызвал голодные спазмы в его желудке…

***

Насытившись, Мятелев поблагодарил пастухов.

– Ты, человече, по долине бы не шатался, – предупредил Мятелева рязанец Роман. – Здесь тебя легко схватить могут.

– Схватить? Кто?

– Как кто? А охрана имения Ферхада? Иногда наезжают по десять-пятнадцать человек.

– И много в имении охраны? – как бы невзначай поинтересовался Федор.

–У Ферхада-то? Хватает. Имение богатое. Одни его маслобойни чего стоят. А ты беги в город. Там укрыться легше всего. Ты ведь мало-мало по-турецки лопочешь?

– Немного.

– Вот и хорошо. Голову тряпкой обмотай и сойдешь за мусульманина. А то и за дервиша. Там нищих много болтается.

– А ты чего не бежишь, Роман, коли все так просто?

Раб махнул рукой в ответ. Но затем все-таки сказал:

– Много разов бежать пытался ранее. Родная земля звала меня. А ныне вот сижу здесь и овечек пасу.

– Или земля более не зовет? – спросил Федор.

– Ты кем был на Москве, человече?

– В стрельцах служил.

– Вона как. А я землепашец. Крестьянин. Под помещиком ходил. И там была неволя и тут неволя. Но скажу тебе, стрелец, здеся оно полегшее будет. Мы с Гришкой на вольном воздухе и еды хватает и всего.

– А семья есть ли?

– Семья? – задумчиво произнес Роман. – Семья была. А что толковать. Теперя нет у меня ни кола, ни двора, и ни души, что по мне заплачет, коли помру. Вот так вот.

И рассказал рязанец Мятелеву свою историю про то, как женку его на конюшнях у помещика засекли насмерть. И озлобился тогда Роман и напустил «красного петуха» на дом дворянский, и порешил старшего сына помещика топором. Затем пустился Роман в бега, и травили его собаками и гнали словно зверя дикого, но сумел он тогда уйти на Дон, на вольные земли. Однако и там богатеи донские насели на него, и попал он из одного рабства в иное.

– Неужто на Дону богатеи имеются? – удивился Федор.

– А ты как думал? – усмехнулся пастух. – Живут много богатеев. Беглых, что на Дон пробились, к себе в работу нанимают за харчи только. Гнул я спину в низовых станицах, батрачил с год. А затем в поход напросился и занял у хозяина мово, есаула казачьего, коня, да сбрую, да саблю с пистолем. Но снова не повезло мне. К татарам попал в плен. И поносило меня по землям нехристей вдоволь. И всюду одно и тоже. Богачи обжираются, а бедняки гнут спину на них. А ты говоришь, вертайся домой. Кто нас ждет дома-то? И Гришка тоже сказал бы, коли бы смог.