Сергей Шаповалов - Русский город Севастополь

– Что делать? – испугался младший Павел.

– Отправь Семена в аптеку. Пусть бинтов купит, – распорядился Александр.

– Сейчас! – Павел кинулся к выходу.

– Поможешь? – обратился Виктор к Александру. – Крови не боишься? Надо унять её. Не дай Бог, матушка увидит. Не говори ей, что я ранен.

– Как же, не говори? – с сомнением покачал головой Александр. – Ты же хромаешь. И рука….

– Да сними ты свой мундир. Перепачкаешься сейчас, моряк.

Блуза вся пропиталась кровью. Александр стянул её осторожно с брата. Под блузой оказались бинты, туго стягивающие грудь и живот.

– Эх, рубашку не отстирать, – покачал он головой. – Кровищи сколько.

– Надо её спрятать, потом сжечь, – решил Виктор.

Александр очень аккуратно размотал повязки.

– Ох, и заштопали тебя криво-косо, – недовольно сказал он, пытаясь унять кровь, прикладывая к ране сухой край бинта. – Чем это тебя так?

– Штыком. Хорошо, аскер вскользь попал. А бил-то со всей дури.

– Но заштопали же, как паршиво! – все возмущался Александр. – Что за фельдшер? Гнать таких надо в шею!

– Да где же ты в армии сейчас других найдёшь? – горько усмехнулся Виктор. – Коновалы – да и только. Видел бы ты, как руки-ноги отпиливают, словно сучья на деревьях. Как смог ходить, так сразу сбежал от них.

– Постой! – Александр замер. – Ты сбежал из госпиталя?

– Сбежал, – кивнул Виктор. – А ты бы хотел, чтобы я совсем околел? Бывал в наших госпиталях? Смрад, грязь, вши…. Если не от гангрены, то от тифа загнёшься. Кормят дрянью. Нас, офицеров, ещё сносно, а солдаты – так те вечно голодные.

– Голодные солдаты в госпиталях? Да быть такого не может! – ужаснулся Александр. – Почему?

– Ты, как ребёнок, ей-богу! – усмехнулся Виктор. – Потому что порядка нет, и снабженцы воруют.

– Да что ты придумываешь! – возмутился Александр, и вновь принялся протирать рану.

– Эх, Сашка, давненько ты дома не был, – вздохнул Виктор. – Здесь тебе не Англия.

– Я тебе скажу: в Англии не лучше, – сухо ответил Александр. – Моряков ещё уважают, а солдат никто за людей не считает.

– Что, и гвардию? – удивился Виктор.

– Нет. Гвардейцы в почёте. А из линейных полков солдаты по статусу чуть выше каторжников.

Влетел Павел. В руках бумажный пакет.

– Сам к аптекарю сбегал. Семён – он что-нибудь не то купит. А я и корпии отличной выбрал. Бинт широкий. Аптекарь ещё порошок какой-то дал. Говорит, предотвращает гниение плоти. Я у него ждановской воды спросил, а он сказал – это лучше.

Александр взял у Павла тёмную склянку, высыпал на ладонь несколько белых кристаллов.

– Сульфат цинка, – с умным видом произнёс он. – Надо его растворить в тёплой воде.

Послышался цокот подков по булыжнику. Павел бросился к окну.

– Родители! – в ужасе воскликнул он.

– Брось, ты, этот порошок, – закричал Виктор на Александра. – Перевяжи скорее рану. Павел, рубаха чистая есть?

– Сейчас! – Павел помчался в другую комнату и вскоре вернулся с чистой блузой.

Не прошло и минуты, как Виктор был перебинтован. На него натянули чистую блузу. В плечах узковата, но другую искать было некогда. Надели сюртук…. С лестницы послышались шаги и голоса. Говорили мужской твёрдый бас. Ему отвечал женский тонкий, но уверенный голос. Наконец все пуговицы застёгнуты. Окровавленную рубаху Павел ногой закинул под диван, туда же засунул трость….

Когда полный, седой генерал в парадном мундире и дородная пожилая дама вошли в гостиную, Виктор уже стоял, вытянувшись в струнку, а с двух сторон его незаметно подпирали младшие братья. Дама ахнула и, не в силах устоять на ногах, села на диван, тут же заплакала.

– Витя? – воскликнул генерал. – Виктор! Спаси и сохрани! – перекрестился он. – Да когда же ты….? Почему я ничего не знал о твоём приезде? Ну, иди же скорее, поцелуй меня и матушку.

Собрав волю в кулак, стараясь не хромать, Виктор твёрдым шагом подошёл к матери. Дама порывисто вскочила, обняла сына.

– Не плачьте, матушка. Я живой, – утешал он её.

– Господи, – оторвалась она от его плеча. – Я молилась, молилась о тебе. День и ночь молилась, о моём Витенке. Как же я рада.

– Анастасия, голубушка, он никуда уже не денется, – мягко сказал ей генерал. – Поди, переоденься, да прикажи накрыть на стол. Виктор с дороги, голодный, небось? Никто не спорит, что материнская любовь согревает, но не накормит. Всё, всё, никуда он уже не исчезнет. Будет здесь тебя дожидаться.

– Хорошо, хорошо, – закивала дама, вытирая кружевным платком слезы, обильно текущие из глаз. – Немедля распоряжусь.