Сергей Евсеев - I Италийский легион. Книга 1

Цецина обратился к Скатоле:

– О чем думаешь, Марк?

– Думаю, что наш император Домициан столь сильно вожделеет лавры победителя даков, а видения золота этой земли столь прочно заменили ему сладострастные ночные пожелания, что он готов выстелить путь к обретению заветного кровавым месивом из погибших армий. А чтобы отвлечь римлян от ненужных мыслей по поводу его законного правления, нужны победные шествия по via Sacra.

От внутреннего отвращения центурион сочно сплюнул в земляной пол.

Молчаливый до этого Статий заметил:

– Многое зависит от того, что вкрадчиво ему нашепчет Корнелий Фуск.

Цецина оживился.

– Ты знавал его прежде?

– В западной Киликии служил под его началом.

Скатола заинтересовался, из чего скроена обсуждаемая личность:

– Чего можно ожидать и на что лучше не надеяться вовсе?

– Человек подлый и хитрый, умеющий воспевать себя даже на бездарно загубленных солдатах и гниющих армейских потрохах. Любое поражение возведет до фарса, а в подходящий момент прольет горестными слезами о доблестно сражавшейся и безвозвратно потерянной армии. Я бы доверил ему покои императора или гарем, но армию… он способен загнать всех в ближайшее болото, а потом объявить торжественно и напыщенно: «Армия погибла, сражаясь во славу Рима». Всегда держится в стороне, вперед не выходит, руководит из тени. Надеюсь не увидеть здесь его штандартов.

Свою речь Статий прервал аппетитным хрустом сочной луковицы и, завершив, как ему думалось, ужин, решил оставить общество, ссылаясь на занятость и усталость.

Вслед за Статием и тело Цецины возжелало объятий Морфея, напоминая о себе ломотой в спине и отечностью ног. Походная койка в его воображении представлялась пышными перинами парфянского царя. И тяжело распрямляя затекшее тело, произнес свой неутешительный вывод:

– Я все больше убеждаюсь, Марк, что война Цезаря в Галии покажется нам репетициями учебных лагерей в сравнении с той будущностью, что нас ожидает здесь, на Дунае. Даки – это страшный враг, дальше на север и восток племена сарматов и еще каких-то народов, которые нам не ведомы, нам еще предстоит встретиться с ними, и я не знаю, победит ли наше оружие или уничтожат нас, боги скрывают будущее.

Вместе выйдя из палатки, поприветствовали друг друга, и каждый направился в сторону влекущих забот. Галерий, тяжело переступая, неспешно направился к расположению своей конницы, а Скатола в глубоких раздумьях поднялся на стену, чтобы еще раз обойти лагерь по периметру.

В небе сплошные серые тучи рвались на небольшие седые облака, дождь прекратился, а огненные лучи заходящего солнца окрашивали левый берег Дуная зловещим багрянцем. Скользя по краям холмов, лучи создавали иллюзию ожившего леса, словно тысячи глаз одновременно ловят каждый твой вздох, следят за тобой в эти минуты. Невольный озноб волною пронзает все тело.

…Спустя три дня, еще солнечные лучи не осушили обильную утреннюю росу, лагерь уже был наполнен звуками военного быта: первые переругивания, звон загремевшего котелка, опрокинутого ногой в исступлении гнева, хлесткие затрещины не уразумевшим сказанное вышестоящим с первого раза. Начиная с вечерних сумерек, в течение ночи и до ранней зари на стене лагеря можно было наблюдать фигуру одного и того же человека, резкие беспокойные движения которого говорили о нервозности, не имеющей выхода.

Не спавший несколько дней Скатола продумывал решение возложенных на него задач, он вникал во все мельчайшее, происходящее в лагере, отчего жизнь простому солдату казалась еще невыносимей. В эти дни в лагере установилась жесточайшая атмосфера нетерпимости к отклонениям от устава караульной службы. Не было никого, кто бы праздно проводил свое время. Казалось, что даже вольные птицы не могли пересечь лагерь, не спросив разрешения у Скатолы.

Еще поутру солдаты радовались, что минули дожди, но к полудню уже кляли пришедшую духоту и жаждали от нее избавления.

Невзирая на иссушающий зной, Скатола расхаживал по стене в полном боевом вооружении. Горячий ветер жаром обдувал его, неся неведомые запахи чужой земли. Не замечая гула в голове от бесконечных ночей, боли в воспаленных глазах, щурясь, Марк пристально всматривался в даль уходящей дороги.

Наконец-то увидев авангард центурии Статия, выходящий из леса, Скатола почувствовал, как ликование охватило все его существо, как вразнобой в измученных членах его тела пульсирует сердце. В немом оцепенении от навалившейся разом усталости он наблюдал, как на горизонте вырисовывается вся когорта. За ней кажущийся бесконечным обоз и замыкающая колонну конница. Когда же колонна вступила в лагерь, из душ солдат, оставшихся в лагере, стали вырываться радостные приветствия, шутки, атмосфера лагеря наполнилась смехом, растворив нависшую обреченность и угнетающую неуверенность. Слух солдат услаждал нарастающий гам от мерного скрипа колес от повозок, топота копыт, бряцания оружия и амуниции, даже лошадь, навалившая большую дымящуюся кучу почти на сандалии Марка Скатолы, была прощена и лишена вразумлений плетью. От всеобщей радости и единения простым солдатам хотелось побыстрее охлопать своих товарищей по плечам, собирая с их одежд завидную долю дорожной пыли и соленого пота.