Павел Безобразов - Михаил – император Византии

Как только Иоанн убедился, что от него зависят назначения, что, не посоветовавшись с ним, царь никого не назначает, он начал торговать местами. Подобным порядкам никто не удивлялся, к ним все привыкли. Разница заключалась только в том, что в прежние времена власть была разделена между несколькими сановниками и платить приходилось разным лицам, теперь же торговля местами была сосредоточена в одних руках. Не довольствуясь раздачей мест в центральном управлении, Иоанн мечтал опутать своею сетью всю империю. Когда продажа мест дала ему возможность сколотить кругленький капитал, он взял на откуп сбор податей сначала в одной феме [12], потом в другой, наконец, в трех сразу. Он вносил в казначейство сумму податей, которая должна была поступить с какой-нибудь провинции, и затем получал право взимать сборы в свою пользу. Операция эта давала ему изрядный доход, так как Иоанн с своей стороны отдавал на откуп сбор податей по отдельным округам сборщикам податей и при этом брал с них надбавку против того, что требовало с него казначейство. От ловкости сборщиков зависело собрать с народа еще больше и положить кое-что в свой карман. В других провинциях евнух старался войти в какое-нибудь соглашение с начальствующими лицами. Евнух высчитывал, какой у него будет доход, если все 38 фем будут вносить свою лепту; он надеялся, что это время настанет и громадная сумма производила даже на него впечатление.

А он в минуты откровенности хвастался, что богаче его нет человека во всей вселенной. Люди, близко его знавшие, удивлялись, на что ему деньги, когда у него нет никаких расходов? Живет он во дворце, кормится с царского стола, с женщинами никаких сношений иметь не может. Но никто не знал, что у этого человека, считавшегося всеми бесстрастным, есть одна или даже две страсти, об одной, впрочем, имели некоторое понятие: он любил поесть. При этом он дорожил больше всего количеством, а не качеством, – съесть большую морскую рыбу или несколько фунтов бобов было для него шуткой. Обед, тот самый, который ел царь, казался ему недостаточным, и он всегда добавлял к нему три, четыре блюда. Чрезвычайного в этом ничего не было, – были и другие любители поесть, которые могли поспорить с Иоанном, например, Константин Мономах, имевший в этом отношении большую известность. Но Мономах любил поесть сам и других угостить; он устраивал пирушки, на которых ели и пили так много, что не скоро их забывали. Не так поступал Иоанн; он никогда никого не угощал, уверяя, что посторонние мешают ему есть.

Но была у него и другая страсть. Приблизительно раз в месяц запирался он в своих покоях и пил вино до пресыщения, пил обыкновенно сутки, а потом не предавался этому занятию несколько недель. Он уверял всех, что никогда не пьет, а потому отсылал вино, если ему его присылали, но он сам тайком покупал его через одного служителя, которому вполне доверялся и который действительно ни разу не выдал его. На это он не жалел денег, приобретая самое дорогое кипрское вино, и приказывал выливать все, что оставалось у него после каждой попойки. Но когда он ходил в гости, он отказывался от вина, как от презренного напитка, и всегда вспоминал, до какого позорного состояния вино довело Ноя. "Вот уж этим я не грешен", – всегда отвечал он на любезное предложение хозяина выпить. За это многие не любили его, так как считали, что он действительно не знает даже вкуса вина и стеснялись пить при нем.

Таков был человек, которому царь доверялся и которого считал самым честным и благородным из своих подданных. Надо, впрочем, отдать справедливость евнуху Иоанну: он отличался сильным характером и у него были правила, от которых он никогда не отступал. Такова было правило: не прощать того, чего можно не простить. Поэтому он никогда не прощал не только обиды, но даже малейшего намека, в котором слышалась ему обида. Когда он узнавал, что такому-то вырвали ноздри, казнили его, отрезали ему язык или руку, он радовался от души. "Творится правосудие", – говорил он, а правосудие он ставил выше всего.

Другое правило, которому он так же неуклонно следовал, гласило следующее: не отдавай денег, когда их можно не отдавать. Это правило имело две практические выгоды. Во-первых, Иоанн никогда ничего не покупал, кроме вина, а только сообщал, что ему нужна была бы такая-то вещь. Например, в обществе друзей и преданных ему людей он говорил со вздохом: "Мой конь становится стар, надо бы другого, а где купить, не знаю, да и денег нет". На другой же день на его конюшне появлялась лошадь и как раз той породы и масти, какой он хотел. Во-вторых, евнух никогда не подавал нищим. "Всякий может заработать себе кусок хлеба, – говорил он. – Раздавать милостыню – это значит поощрять бездельников".