Владимир Куницын - Личный враг князя Данилова

На поляне воцарилась тишина. Только негромко стрекотали в траве насекомые. Лемешев ждал, что ему ответят. Кисти связанных рук горели неимоверно, и жутко хотелось попросить снять веревки. Но следующий диалог даже заставил забыть о боли.

– Километры – это мера расстояния?

– Да, – Каранелли ответил уверенно.

– А сколько это – тысяча километров?

– Не знаю. Наполеон хоть и благословил метрическую систему мер, на самом деле терпеть ее не мог.

Если у Лемешева были какие-нибудь сомнения, то теперь они исчезли окончательно. Сейчас-то какой смысл им прикидываться?!

– В два раза дальше, чем отсюда до Москвы.

– Ах, вот как? В два раза дальше? – нараспев, подражая деду Василию, произнес Каранелли. – Тогда оно, конечно. Ладно, давайте ваши руки, майор. Только прошу вас, обретя свободу, не наделайте глупостей. И я, и его сиятельство на удивление хорошо стреляем. Даже в темноте, на звук.

– Обещаю. Слово офицера, – проговорил Олег, аккуратно массируя освободившиеся кисти рук, – да вы и сами прикиньте, куда мне от вас? К немцам за танками на привязи бегать?

– Пожалуй.

Лемешев как-то сразу понял, что пытаться объяснить, почему его сегодняшние спасители оказались с ним в одном времени, бесполезно. Вряд ли это смогла сделать Академия наук в полном составе. Просто нужно воспринимать, как данность, что они офицеры русской армии начала прошлого века. Хотя с уверенностью это можно было сказать только о Данилове. Второй же, Лев Каранеев, оставался для него фигурой загадочной и непонятной. Но не для Данилова, который, кажется, знает о нем все.

Июльская ночь выдалась теплой, но к рассвету похолодало. Лемешев проснулся от того, что замерзла спина. Он лежал на земле, уткнувшись носом в лопатки Данилова. Каранеев, привалившись затылком к березе, расположился так, чтобы лицо его было повернуто в сторону товарищей по ночлегу. Стоило майору пошевелиться, как он открыл глаза.

Олег сел, зябко дернул плечами. Сразу почувствовал, как начало саднить кисти, невольно вытянул руки вперед, разглядывая стертые до мяса запястья.

– Надо лечить! – голос Каранеева тих, чтобы не разбудить Данилова. – А то отрезать придется.

– Да.

Лемешев вдруг повернул голову в сторону собеседника, словно что-то вспомнил.

– А вы мне так и не сказали, господин Каранеев, в каком вы звании. Неловко как-то между офицерами, когда звание не всем известно.

– Дивизионный генерал.

– Чего? – ошарашенный майор вскрикнул довольно громко. Данилов заворочался. Впрочем, он и так, кажется, уже проснулся.

– Дивизионный генерал Луи Каранелли, – проговорил Николай четким голосом. – Командир специального отряда в наполеоновской армии.

– Так вы француз?

– С Корсики.

– Как и Наполеон?

– Его сосед.

Олег замолчал, глядя перед собой и потряхивая головой, словно укладывая полученную информацию.

– Вчера, майор, – губы Каранелли чуть изгибались в усмешке, – вы говорили, что можете понять, откуда мы. Так понимайте! Или уже не хватает воображения?

– Даже и не знаю. Мне легче представить, что подполковник француз. Откуда вы так хорошо знаете русский? Словно родились под Владимиром.

– Учителя хорошие были, – как будто наяву увидел Луи огненный шар перед глазами. Даже передернуло немного, когда всплыл из глубины души тот забытый, но, как оказалось, не ушедший совсем детский страх.

– Да, с учителями вам повезло…

– Давайте займемся вашими руками, господин майор! – перебил француз. – А потом предлагаю вернуться к дороге и посмотреть, нет ли там чего интересного для нас. И, вообще, у нас очень много дел сегодня.

– Например, составить меню на обед, – заметил Данилов, – с завтраком мне уже и так все понятно.

– А потом майор Лемешев, если не ошибаюсь, сделает нам краткий экскурс. В мировую историю. Не возражаете?

– Не вижу причин.

– Тогда по коням, господа?!

Но начать пришлось с ран. Каранелли извел остатки самогона и почти полностью распустил на лоскуты нижнюю рубаху, и так уже пострадавшую во время вчерашней перевязки Данилова. Царапина над локтем Николая поджила, и создавалось впечатление, что она уже недельной давности. Луи отнес это на счет неизвестных ему целебных свойств самогона. Кисти рук Лемешева не выглядели уже столь ужасно, когда с них стерли грязь и засохшую кровь, а остальные синяки и ссадины, хоть и покрывали все тело майора, серьезной опасности не представляли.

Коней имелось в распоряжении только два, и на этот раз Лемешев уселся впереди Каранелли. Предрассветные сумерки почти растаяли, пение птиц, приветствовавших новый день, разлеталось разноголосицей, однако чувствовалось, что утро еще не вступило полностью в свои права. Маленький отряд, оставив лошадей, подобрался к самой кромке леса.