Юрий Лубченков - Виват, Новороссия!

Обучение, тут же и начавшееся, шло скоро и успешно, если не считать досадных отвлечений, которые создавали пруссаки, не ведавшие об сем ответственном деле, проистекавшем в русском лагере.

Первым сорвать процесс образования попытался фон Вернер.

Фридрих, справедливо решивший, что коли за осаду взялся Румянцев, то не грех будет и усилить свои войска в районе Кольберга, послал сего кавалерийского генерала, укрепленного артиллерией, к крепости.

Гусары Вернера ударили по деревне Фархмине – по расположенному там казачьему полку, прикрывавшему направление на Кеслин. Разведка заблаговременно донесла о движении пруссаков, и командир полка имел время прикинуть что нужно и наметить диспозицию, которую он и изложил командирам своих сотен кратко и энергично:

– Пруссак – дурак. Он думает, что мы его в деревне этой чертовой ждать будем. Вот, мол, мы – бери нас, круши во славу своего Фридриха. Дулю им! Хлопцы! Оставим им тут – чтоб не огорчались – душ тридцать, а сами – по сторонам, ну, а когда они пройдут – тут уж не зевай!

Темные казаки нехорошо, не по-европейски обошлись с образованным хорошим военным образованием генералом фон Вернером. Его тщательно подготовленный и любовно исполненный массированный удар пришелся по тридцатисабельному отряду, начавшему паническое бегство перед непобедимыми гусарами. Увлекшись, Вернер забыл, что у него, как и у всех прочих воинских частей – независимо от степени цивилизованности – существуют, кроме фронта, еще и тыл, и фланги. Казаки напомнили ему об этом. Атакованный именно с этих наиболее уязвимых частей, Вернер был обращен в бегство, которое ускорил непосредственно сам Румянцев, приведший подкрепление и стукнувший гусар весьма ощутимо в их вновь созданный тыл. Было много пленных, в коий не совсем почетный список попал и сам генерал. Этому весьма содействовал отряд полковника Бибикова, состоящий из драгун, казаков и двух батальонов пехоты. Именно Бибиков, брошенный Румянцевым вдогон Вернера, настиг пруссаков в Трептове, окружил и наголову разбил. Здесь впервые было применено новшество, коему Еропкин по прямому указанию командира корпуса обучал солдат – гренадеры Бибикова атаковали Вернера под Трептовом не линией, а глубоко эшелонированной батальонной колонной, натиск которой противник не в силах был превозмочь.

Вернер рвался на помощь прежде всего принцу Вюртембергскому, по приказу которого еще в июне линия обороны города была вынесена вперед на одну-две версты, то есть непосредственно сама крепость Кольберг осталась лишь цитаделью в глубине укрепленного лагеря.

Линия обороны лагеря корпуса принца проходила по высотам севернее и западнее деревень Буленвинкель и Некнин и упиралась левым флангом в море, а правым – в реку Персанту. На этих высотах были вырыты укрепления мощного профиля – Фридрих решил больше не доверять некомпетентности и разгильдяйству противника – вдруг опять обманут! – и приказал Вюртембергскому готовиться самым тщательнейшим образом.

Будущие действия корпуса Румянцева затрудняло и то, что промежутки между этими укреплениями представляли собой болотистые низины, прикрытые специально устроенными затопляемыми районами и засеками. Юго-восточнее Буленвинкеля пруссаки расположили сильное передовое укрепление, западнее Некнина – другое. Грюненшанц. Кроме того, до последних дней корпуса Вернера и Платена прикрывали подходы к Кольбергу с востока. Теперь одного из этих нависающих над русским тылом корпусов не существовало, но оставался еще Платен, имевший под своим началом четырнадцать батальонов пехоты, двадцать пять эскадронов драгун и тридцать – гусар. Это была сила, которую нельзя было отмести при составлении любых оперативных планов и которая была в состоянии изменить ход любого течения военных событий.

А тут еще этот де Молин! Путается под ногами, когда не нужен, утомляя своим апломбом в рассуждениях. Когда же от него требуется совет – не найдешь днем с огнем! А ведь был рекомендован сей инженер-полковник самим его высокопревосходительством господином фельдмаршалом Бутурлиным! Воистину все, что советовал и рекомендовал сей великий стратег и военачальник – негодно! Его, де Молина, план осады, с похвальной оперативностью составленный, оказался настолько странен, что Румянцев поначалу поперхнулся от изумления и начал беспрерывно хмыкать.

– Господин инженер-полковник, – наконец, накаляясь, заговорил командир корпуса, – что сие значит? Сей план ваш… Как я мог понять из него, он требует от нас применять при осаде то, чем мы не располагаем и, судя по оторванности нашей от Отечества, располагать и не будем. Вам сие ведомо?