Софья Макарова - Грозная туча

Между тем переправа продолжалась, но полил дождь, испортил дороги, и перешедшим трудно было взбираться в гору, особенно — обозам. Тем не менее тринадцатого июня французы заняли Ковно и его окрестности.

Наполеон был очень удивлен, не встретив сопротивления, и проскакал три версты за город, желая лично убедиться, что тут нет и следа русской армии.

Несмотря на то, что поляки и литовцы встречали Наполеона сочувственно, войска его принялись грабить страну, и Наполеон, переночевав в Ковно, выехал на следующий день, преследуемый воплями несчастных жителей, в дома которых ломились французы и грабили их беспощадно.

Этьен Ранже переправился со своими товарищами в одном из передовых отрядов. Дождя еще тогда не было, и при первых лучах солнца перед ними открылась прелестная местность, воспетая лет через десять Мицкевичем. Этьен увидел высокую гору, всю покрытую густой зеленью, чистые струи Немана, протекающего у ее подножия, прекрасные луга, и все это напомнило ему дорогую сердцу Францию. Но когда французы потянулись по песчаной дороге, окруженной густым лесом, когда небо заволокло свинцовыми тучами и пошел мелкий, пронизывающий насквозь дождь, то какое-то неприятное, томительное чувство охватило Ранже. Ему казалось, что их завели в безлюдную пустыню; и точно, селения попадались весьма редко; народ, напуганный грабежом, бежал в леса, унося с собой все, что мог, и уводя скот. Оставшиеся были угрюмы и необщительны.

Вдруг поднялась страшная буря с проливным дождем. Солдаты изнемогали, лошади падали и до десяти тысяч лошадиных трупов легли между Ковно и Вильно, распространяя зловоние и заразу.

Этьен, находясь в передовых отрядах, не видел, по крайней мере, ни брошенных на произвол судьбы солдат, не способных из-за потери сил следовать за остальными, ни лошадей, павших под беспощадными бичами артиллерийской и обозной прислуги, не прекращавшей избиение бедных животных, чтобы только вывезти как-нибудь пушки, зарядные ящики и повозки, нагруженные офицерскими пожитками и провиантом. Но зато он стал свидетелем страшных обид, наносимых жителям его товарищами. Многие из них, проходя деревнями, забегали в крестьянские дворы, грабили, дрались с хозяевами, хватали по дороге кур, поросят, овец, резали им головы и прятали под седла. Затем они вбегали в помещичьи дома и хватали там все, что могли унести. Этьен молча следил за ними, но они чувствовали, что он не одобряет их, и старались оправдаться.

— На войне, если не брать силой, умрешь от голода, — говорил Ксавье Арман, занимавшийся грабежом вместе со всеми.

— Лучше умереть, чем красть! — заметил Этьен.

— Поглядим, то ли ты заговоришь, когда поголодаешь! — проворчал Ксавье.

— Что будет, не знаю, но теперь я еще не настолько голоден, чтобы решиться грабить и уничтожать накопленное трудами человека.

— Какой труд! — возразили ему насмешливо грабившие. — Разве помещики работают? За них трудятся рабы их.

— Рабам еще тяжелее работать, чем нам, — стоял на своем Этьен. — А мы с вами знаем, чего стоит трудовой день.

— Оставьте этого проповедника! — закричали его товарищи. — И не давайте ему своих запасов. Пусть поголодает — тогда будет посговорчивее.

— Вам бы уж оставаться с отставшими по доброй воле вместо того, чтобы унижать имя французского солдата! — сказал Этьен с досадой.

«Как бы не так! — думал Ксавье. — Так вот и послушаю тебя, отстану от армии. Я хочу, конечно, вернуться восвояси. Но — по крайней мере, капитаном. А он предлагает остаться с отставшими…»

Что-то такое Ксавье и пробурчал невнятно. Вдруг ворчание его перешло в громкий и радостный крик:

— Вот так находка! — захохотал он, вытаскивая из чащи кустов совсем молоденькую девушку.

Лицо девушки было бледно, темно-серые глаза выражали страшный испуг, помертвевшие губы дрожали. Из груди ее вместо крика вырывались жалобные стоны.

— Оставьте паненку! — кричала пронзительно пожилая женщина, пытаясь защитить девушку. — Это панна Майковская! Мало еще вам, что вы — разграбили имение ее отца, еще на дочь нападать хватает у вас совести!

Но Ксавье и двое из его товарищей не обращали ровно никакого внимания на вопли и стоны старухи и старались вытащить на дорогу прятавшуюся в кустарнике девушку.

Этьен не выдержал и крикнул:

— Как тебе не стыдно, Ксавье! Что бы ты сказал, если бы кто обращался так грубо с твоей Розой?

Прозвучавшее имя невесты разом образумило Ксавье Армана. Он отпустил руку девушки, оттолкнул грубо старуху и крикнул им: