Елена Поддубская - Чужой крест. Сага

Единомышленников, недовольных и обиженных на протяжении не одного века и поколения, у этих заговорщиков могло набраться много. Да и угроза трону оказалась столь велика, что уже в начале января 1587 года старица Леонида оказалась мёртвой. Незамедлительной стала и опала Марии Старицкой. Лишив её владений, Борис Годунов сослал женщину, ненавистную его сестре Ирине, да вместе с дочерью, в Подсосенский монастырь. Тот, что стоял на правом берегу реки Торгоши в семи верстах от Троице-Сергиевой лавры. Став инокиней Марфой, Мария Старицкая жила лишь мыслями о судьбе младшей дочери. О ней она писала любимому Фёдору Шереметеву. Князь не прекращал переписку с Дмитрием Курбским, не тая уже надежды на брак и исключительно из человеколюбия.

Совсем страшное время для узницы наступило в тот день, когда летом 1589 года её семилетнюю дочь Евдокию нашли в келье отравленной. Мария металась, понимая, что следующий черёд за ней, а при этом не зная, как быть. Все помощники умерли или умерщвлены. Стефана Батории не стало уже три года как, и, наверняка, случилось это по причине того, что польско-литовский король вошёл в антитурецкую лигу с участием Москвы. Не простил Мурад III предательства челобитных, что не так давно слал литовец отцу его Селиму II. Знал гордый османец, как расправлялся с неверными его дед Сулейман I. «Кем воздвигнут ты, пред тем голову склоняй, а спину показывать не смей». От того уже скоро сильного тридцатитрёхлетнего семиградского князя Баторию настигла смерть в столице вверенного ему княжества, городе Гродно.

Помощи ждать было неоткуда, и Мария, роняя от страха волосы и кружево, что плела, рьяно молилась столь равно за упокой близких, сколь за своё здравие. Потом она и вовсе смирилась, так как узнала, что Фёдор Иванович Шереметев возведён у дворцовых правителей в милость и ожидает женитьбы с дочерью Хорошай-мурзы Черкасского, кабардинского служилого князя, боярина и московского воеводы. Однако не зря прошли молитвы тех, кто желал иной доли единственной из оставшихся Старицких в живых, ибо уже скоро случилось неожиданное. 14 июня 1592 года в Троице-Сергиевой лавре был дан обед по случаю крестин новорожденной царицы Феодосии, куда звали всех, и где всем званным указано было сидеть «без мест». До обеда прошла служба, и во время литургии Василия Великого «О тебе радуется» к инокине Марфе в светлом льняном подряснике и золотом парчовом стихаре подошёл кремлёвский диак Трифон Коробейников.

– Знаю, матушка, про кресты, коих дожидаешься с нетерпением, – негромко проговорил он, отпев тропарь, и дал понять, что после Величания будет ожидать инокиню на воздухе. Выйдя из Троицкого собора, где некогда крестили в том числе и убийцу её семьи, Мария очень поразилась, откуда знает монах про их семейную тайну.

Ещё в 1582 году Трифон и два других купца были посланы Иваном Грозным в Царьград и Иерусалим с милостыней об упокое души убиенного царевича Ивана Иоанновича. Путь до Константинополя лежал послам через Киев. Вот как раз в Киево-Печерской лавре и услыхал-то Трифон от местного инока Елисея Плетенецкого сказание о двух крестах Ст е фана Великого. Но выполнить просьбу господина известного Андрея Курбского и узнать, что говорят про этот сказ во дворце Топкапы тогда не мог. Зато сейчас Коробейников знал, как подступиться к делу: вскорости он снова собирался в Царьград вместе с торговыми кораблями Троицкого монастыря. По случаю рождения в мае царевны Феодосии, «Богом данной», теперь уже царь Фёдор слал гонцов в святые земли и монастыри Востока с заздравными подношениями. Семнадцать лет бездетная, отныне царица Ирина Годунова, верила, что щедрая милостыня александрийскому патриарху Пигасу и множественные меха, и золото для Афона и Синая помогут ей понести вновь и родить столь ожидаемого всеми наследника престола.

Не зная, верить ли Трифону, Мария прикинулась несведущей о легенде. И лишь увидев за столом милого Фёдора Ивановича, получила знак от оного: дело о крестах боярин Шереметьев поручил Коробейникову лично. Трудно передать, с каким нетерпением ждала Старицкая возвращения из Константинополя посланца вплоть до лета 1594 года. Трифон вернулся с определённым результатом и рассказал, что ему помогла в деле внучка султана Сулеймана – Михрумах Ханым-султан. Проникнувшись историей женщины, судьба которой была так похожа на её судьбу, ведь её отец, шах-заде Баязид, и четверо братьев были задушены Великолепным дедом, а мать Фатьма-султан умерла от горя, Михрумах-султан взяла у Фёдора рисунок креста на бересте. Её муж Дамат Музаффер-паша, третий визирь Дивана, без труда смог найти во дворцовой библиотеке нарисованные копии креста, сделанного когда-то русским кузнецом из Опочки. В тех же архивах был эскиз, снятый с настоящего креста в 1535 году, когда его привёз в Константинополь Ст е фан Лакуста. Ювелиры двора тщательно изучили три рисунка и с уверенностью объявили Коробейникову, что тот, кто послал его, обладает лишь копией креста Стефана Великого.