Олег Попенков - Битва за Ориент

– Да он уже в курсе, мы ему всё рассказали, – спокойно, сохраняя завидное самообладание, ответил «качок» Дэн. – Вы тем более сейчас к нему подъедете, – выдал последний аргумент британец, кивая на ожидавшую бойцов «тойоту». – Всё равно уже завтра всему конец, – перевёл он разговор в безопасное русло.

– Что ты имеешь в виду? – хором спросили коллеги.

– Завтра Аишу выписывают, и тут мы легко возьмём её саму и её «амазонок»! Роберт уже всё решил. Их привезут в медицинской карете, где за рулём будет он сам, а медбратом один из наших. Машину запустят во двор, ну а дальше – дело техники.

– Ну, Роберт, ну, старый лис!.. – восхитились дозорные. – Как всё придумал!..

– Ладно, держи ключи от джипа, а мы двинем, пожалуй, а то очень уж жарко! – Герберт отдал Дэну ключи и с нетерпением потянул за рукав Зака, направляясь к «тойоте».

Когда до машины оставалось шагов пять, перед ними, будто из-под земли, выросли три бойца с автоматами наперевес.

Британцы в недоумении медленно подняли руки вверх. В следующий момент им, уже безоружным, связывали руки и засовывали кляпы в рот.

Три джипа, построившись в колонну, неслись по загородной дороге на юг, к ливийской границе. Первую «тойоту» вёл капитан Мазен и с ним пятеро бойцов – двое спецназовцев из бригады Хамиса и три девушки из числа прибывших вместе с Дорошиным в Тунис бойцов личной охраны дочери ливийского лидера. Мужчины заняли места в кабине авто, девушки же привычно забрались в кузов.

Внутри колонны в комфортабельном британском «ленд-ровере» ехали Аиша со своей матерью и детьми. А также её личный водитель, пожилой мужчина-ливиец и трое «амазонок», которые неотлучно повсюду следовали за Аишей и охраняли её покой в госпитале.

Замыкал колонну автомобиль, в котором находились Дорошин, Борислав и остальные «амазонки» Аиши во главе с Сальмой, рассевшиеся кружком в открытом кузове «тойоты». В накинутых на головы чёрных бурнусах, служивших защитой от пыли и песка, девушки живо и шумно обсуждали что-то и смеялись.

– Как ты думаешь, правильно ли мы поступили, оставив в живых захваченных британцев? – вдруг задал вопрос, выйдя из глубокой задумчивости, управлявший джипом Борислав.

– А разве ты смог бы убить безоружных? Ведь мы обещали им жизнь! – удивлённо взглянул на приятеля Павел. – Ну и потом, мы же связали их. Пока их хватятся да найдут, да развяжут – всё это потребует времени. Нам же нужно лишь оторваться. Кроме того, маршрут нашего движения им не известен.

Молчаливый серб только пожал плечами, а через минуту негромко пояснил свою позицию:

– А вдруг они сразу освободились и рванули к своему капитану, а сейчас бросились в погоню за нами? Песок тоже сохраняет следы!.. Конечно, у нас некоторое превосходство и в машинах, и в людях. Но ведь и британцев – восемь бойцов. Немало! Понимаешь, Павел, эта война – бойня без правил. В ней побеждает тот, кто сумеет обмануть противника.

«Обмануть, но ведь не ценой же собственной совести!» – мысленно возразил мудрому сербу Дорошин. Но вслух говорить ничего не стал. Пришёл и его черёд замолчать и задуматься над словами боевого товарища. Мужчина уже хорошо знал, что тот никогда и ничего не говорит попусту.

Павел очень устал и сидел в состоянии, близком к прострации, ощущая, как трезвонит у него во внутреннем кармане новая «труба».

«Погоди немного, сынок. Я обязательно отвечу, только не сейчас!» – вёл безмолвную беседу со своим взрослым сыном подполковник, который, не глядя на табло, прекрасно знал, кто может ему звонить, когда он не может ответить. Его собственное предположение сбылось, как только он пересёк границу. В Тунисе мобильная связь заработала: телефон трезвонил довольно часто, а подполковник был лишь вынужден вздыхать, понимая, что его разыскивает сын, переполошившийся после их последнего разговора. Но как бы он выглядел сам, запретив своим подчинённым пользоваться этим видом связи, если бы ответил сыну, с которым не говорил уже почти три месяца и по которому жестоко скучал?

Только на этот раз Павел ошибся вдвойне. Не прочувствовал в полной мере, кто мог позвонить ему сейчас. А если бы прочувствовал, то ещё неизвестно, как повёл бы себя, зная, что позвонила его долгожданная и единственная в жизни любовь и ангел-хранитель, образ которой неизменно являлся ему ночами в беспокойных обрывочных снах?

– Сколько ещё осталось до Гадамеса? – поинтересовался в наступающих сумерках Борислав. Машины ехали со скоростью не более сорока километров по единственной просёлочной дороге, бегущей среди неровностей и камней, укатанной редким транспортом, отважившимся двигаться по пересечённой местности, и пассажиров трясло на ухабах.