Олег Попенков - Битва за Ориент

«Господи, скорее бы сесть на паром!» – мысленно взмолился Павел.

Снова разлепив воспалённые долгим недосыпом веки, он заметил совсем недалеко от берега иностранный фрегат со снующей на его палубе командой. Но определить принадлежность судна к какой-либо стране пока не удавалось из-за слепящего яркого солнца, рвущегося через нетонированные стёкла «мерседеса», и бликов на воде.

Когда автобус проехал ещё немного и на сторону, где сидел Дорошин, временно пала тень, он разглядел наконец, что над военным кораблём полощется турецкий флаг.

«Значит, приехали», – констатировал Павел, вспомнив о том, что охранять посадку иностранных граждан на «Святой Стефан» будет турецкий военный корабль. Об этом ему перед самым отъездом сообщил посольский знакомый.

В следующий момент автобус и машины сопровождения стали медленно забирать вправо, плавно спускаясь по дорожному ответвлению ниже от основного шоссе.

Тут Дорошин увидел, пришвартованный у самого берега морской двухпалубный паром, больше напоминавший дорогую океанскую яхту – так блистал он на солнце восхитительной белизной корпуса и хромированными частями отделки.

Ветра не было, и на море нежился безмятежный штиль. Голубой простор завораживал, расслабляя и рождая воспоминания о дальних странах и поездках, которых было немало в жизни Павла.

Вдруг во внутреннем кармане куртки Дорошин явственно ощутил вибрацию мобильного телефона, который безнадёжно молчал все последние дни.

Он оторопело уставился на экранчик, на котором упрямо светилось слово – «сын».

– Алло, па! – раздался недовольный голос наследника. – Ты чего на звонки не отвечаешь? Слышал, что в Ливии творится? Говорят, Каддафи там мочит всех направо и налево, кто с его властью не согласен!

– А ты это где слышал? – поинтересовался Дорошин.

– По телику говорят.

– А что ещё говорят?

– Тебе лучше знать, это ж – твой друг!

– Кто? – не понял Павел.

– Как кто – Каддафи! Ты ж в Ливии сколько лет просидел?

– Пять и, между прочим, с тобой и мамой.

– Ну, я-то не в счёт: меня никто не спрашивал. Взяли и родили в Африке! А ты где вообще? Гул какой-то… Ты что, в метро? Я тебе лучше позднее перезвоню…

И трубка замолчала, прежде чем Павел успел что-либо возразить в ответ.

Дорошин глядел на внезапно оживший мобильник, как на волшебную лампу Аладдина, чудом соединившую его с сыном, и думал о том, что Никита всегда звонит невпопад. То поймает в лифте, то у кассы супермаркета с полными пакетами продуктов в руках, а то и вообще в туалете со спущенными штанами.

Они с сыном давно уже живут в каком-то противоположном измерении. Будто бы по разному календарю, путешествуя по жизненному космосу каждый в своём пространстве и времени.

Что же произошло? Отчего они перестали понимать и чувствовать друг друга, а их отношения превратились в пустую формальность – редкий телефонный звонок?

Раньше, когда Павел был лет на десять моложе, они с сыном пребывали в полном согласии. Это он знал точно. А теперь – нет. Но почему, что же изменилось?

А может, это он сам, Дорошин, виноват во всём? Просто проглядел что-то в воспитании Никиты в своё время? Да и не мудрено – дома же бывал редко. Не мог позволить себе лишний раз даже простого совместного похода с сыном на рыбалку. Что уж говорить о более серьёзных делах. Элементарного родительского внимания единственному ребёнку не мог уделить. Кого теперь винить?

Ах, как хотелось что-то вернуть, вновь пережить, переделать! Побыть с семьёй и сыном, отбросив прочь всё остальное, как оказалось, второстепенное в его жизни! Только что мечтать о том, чего вернуть уже невозможно?…

И тут, выйдя из мысленного оцепенения, Павел и правда услышал какой-то нарастающий гул, о котором говорил ему сын. Нет, этот звук не имел ничего общего с работой двигателя либо иного источника внутри их «мерседеса». Он доносился снаружи.

Подняв глаза, Павел увидел, как пассажиры автобуса, как ему показалось, с тревогой и даже страхом прильнули к стёклам и глядят куда-то вверх.

Дорошин придвинулся ближе к окну и почти сразу увидел двойку серебристых боевых машин, которые, с рёвом снижаясь, заходили прямо на растянувшуюся колонну бредущих выше по шоссе беженцев.

«Нет, этого не может быть!» – пронеслось у Павла в голове, и почти сразу же первый самолёт дал длинную очередь по людям из крупнокалиберного пулемёта.

Разрывы легли где-то в толпе в километре от автобуса, а боевая машина, надсадно свистя, тугим сгустком металла и энергии пронеслась мимо на бешеной скорости, оглушив и прижав всех к земле. Молчаливый дотоле людской поток наполнился криками и детским плачем. Что-то стало дымиться, постепенно разгораясь всё больше.