Дэн Шерман - Любивший Мату Хари

— О, я заинтересовалась. Мне необычайно интересно, с какой стати вы считаете, что я соглашусь быть шпионкой. Вот для чего всё это, да? Вы хотите, чтобы я стала вашей шпионкой?

— Буквально, нет.

— Тогда кем? Секретным агентом, может быть?

— Думаю, лучше сказать так — корреспондентом.

— Значит, корреспондентом. Да, иностранным корреспондентом... что, боюсь, также нелепо.

— Мы дадим и компенсацию. Скажем, десять тысяч франков.

Она вернулась к столу, упёрла руку в бок.

— На самом деле, герр Крамер, десять тысяч франков не покроют моих затрат. Кроме того, я не намерена возвращаться в Париж. Теперь это мой дом или будет им, если когда-нибудь пришлют мою мебель.

Она проводила его до сада, с рядами прекрасных нарциссов и тюльпанов. На улице ждал лимузин, но она сделала вид, что не замечает его, так же как не замечает, что Крамер сжал её руку, когда предложил свою визитную карточку.

— На тот случай, если вы передумаете.

Вот и всё, что касается её неудачной вербовки в Голландии, в ту пятницу конца февраля 1915 года. После ухода Крамера она вернулась к себе в дом — снятый у очередного местного коммерсанта, оплаченный бароном Эдуардом ван дер Капелленом, наполовину меблированный предыдущим любовником, которого она почти забыла, — и легла спать. А к ночи, в сумерках, как-то по-особенному синих, она вновь вернулась в сад с коктейлем и «Братьями Карамазовыми». Визитная карточка Крамера, украшенная изящным рельефным узором, с тех пор служила ей закладкой для книг.

Здесь её навсегда запомнят часто прогуливающейся вдоль внешних каналов или потягивающей утренний кофе на веранде. Дети мельком видели её, наблюдающую за ними у края игровой площадки, и, конечно, они узнавали её в магазинах. Благодаря статьям в газетах и рекламе печений «Мата Хари» в декоративной жестяной коробке, казалось, все знали о ней. Несколько человек даже видели её танцующей.

«Гаага — это моё чистилище, — напишет она Грею. — Они терпят меня здесь, но не думаю, что принимают». Она также написала, что чувствует себя хуже остальных женщин, но этого и следовало ожидать, принимая во внимание то, что писали в газетах. Тем не менее днём можно было проводить приятные часы в Мауритцхузе и других музеях поменьше, где обычно собираются студенты. В этот период её жизнь была связана с бароном, но, так как он оказался не особенно требовательным любовником, часто вечера она коротала в одиночестве.

Она много читала по ночам, оживляя прежние страстные увлечения то потрёпанным переводом «Упанишад» [44] « Упанишады» (санскр. — сокровенное знание) — заключительная часть Вед; основа всех ортодоксальных религиозно-философских систем Индии. Создавались в 7—3 вв. до н. э. — 14—15 вв. н.э. Содержание «Упанишад» подчинено практическим целям достижения духовного «освобождения». В центре «Упанишад» — учение о тождестве брахмана и атмана. , то сказками из цикла «Пандавы» [45] ...из цикла «Пандавы »... — История борьбы пяти братьев-героев Пандавы с Кауравами составляет основу сюжета индийского эпоса «Махабхарата». . Также она уделяла внимание своей переписке, в которой встречаются упоминания о возможном представлении весной. Пианино давало некоторое утешение по вечерам, во всех иных отношениях чересчур тихим, и порой она танцевала под музыку Моцарта, записанную на граммофонные пластинки. Хотя казалось, её в те дни поддерживали главным образом воспоминания — воспоминания и фотографии её дочери, Жанны-Луизы.

Она написала более дюжины писем, прежде чем получила ответ от отца ребёнка, Рудольфа Мак-Леода.

Его ответ был кратким и сдержанным — было ясно, что он не забывает о возможном судебном процессе. Но он согласился по крайней мере, что следует позволить ей увидеть девочку... но только один раз и днём. Он также вложил в конверт и фотографию: Жанна-Луиза, пятнадцатилетняя, на берегу моря в белом платье; на заднем плане он сам — его лицо всколыхнуло воспоминания о Востоке.

Они встретились в Роттердаме первого июня. Зелле едва ли спала предыдущей ночью. Ей с трудом удалось снять комнату, а внезапно разразившийся дождь практически испортил шляпку. Тем не менее цвели гиацинты и отражения плывущих облаков стремились нарушить однообразие в канале.

Рудольфу Мак-Леоду было около шестидесяти, их дочь только что достигла шестнадцатилетнего возраста. Глаза и волосы её были тёмными, как у матери, но оказалось, что у неё взгляд отца и подбородок, как у него, выражал внутреннюю силу. Её единственное, почти официальное письмо в основном описывало жизнь, которую Зелле оставила пятнадцать лет назад. Она готовилась стать учителем и надеялась в будущем найти место в одном из вспомогательных учебных заведений. Она очень любила лошадей и считала, что с верой и решимостью человек может претворить в жизнь все свои желания.