Михаил Попов - Железный Хромец

Сэр Эндрю полез в карман своего сюртука, выгреб оттуда, судя по всему, горсть монет и попытался предложить ее Якову. Но тот не хотел идти на сделку. Некоторое еще время продолжался обмен взаимными упреками, наконец хозяин перешел к активным действиям. Он одним ловким движением выхватил из пальцев Якова чаемую вещицу и выскочил вон.

Что произошло в привратницкой дальше, он не видел. А произошло вот что. Яков на мгновение застыл как громом пораженный, потом схватился руками за вырез своего шерстяного жилета и попытался разорвать его на груди. Не успел, руки перебросились в область горла, и он стал оседать на пол.

Припадок, понял я и бросился к нему на помощь.

Когда я склонился над ним, взгляд его был бессмысленным, а на губах закипала пена. По телу прошла волна судорог. Надо было чем-то разжать челюсти и высвободить язык. Слава богу, у меня была с собою трость. Мне казалось, что он ее перекусит! Припадок был очень сильным, и если бы не своевременное вмешательство, можно предположить, что закончился бы он скверно.

Когда самое страшное миновало, я помог Якову перебраться на его ложе, покрытое серым суконным одеялом, дал ему напиться. Явилась у меня мысль разговорить его, я рассчитывал на естественное чувство благодарности в спасенном человеке, но мне пришлось отложить эти попытки. Привратник был не в состоянии беседовать. Я сходил в дом за своим саквояжем, сделал несчастному успокаивающий укол и так, между прочим, сообщил ему, что помимо медицинской практики, я занимаюсь любительскими разысканиями по архитектурной части. В частности, меня интересуют подвалы старинных особняков. На осторожный вопрос, не может ли он мне помочь в моем интересе, то есть отворить нижние помещения дома. Он горько усмехнулся. “Вам тоже нужен подвал?” Таковы были его слова. Он не захотел продолжать беседу на эту тему.

Интересно, кого он имел в виду? Кто еще кроме меня заинтересовался подвалами Веберли Хауса?

Яков лежал с закрытыми глазами и скорбным выражением на лице.

Чего от него добивался сэр Эндрю, я спрашивать остерегся.

Я разыскал доктора Бредли и попросил его присмотреть за больным, может быть подыскать сиделку в деревеньке, ближайшей к Веберли Хаусу.

Какой можно было сделать вывод из всего случившегося?

Ситуация яснее не стала.

Мысль Холмса о том, что узел этого дела, возможно, находится в привратницкой, получила косвенное подтверждение. Стало ясно также и то, что полагаться мне придется исключительно на свои силы. Сэр Эндрю, скорей всего, не так прост, как могло показаться в самом начале.

Итак, я пришел к решению собственноручно исследовать здешние подвалы.

И немедленно. Откладывать исследование до утра было невозможно. Слишком опасно? Но кто мог сказать, где в этом доме тебя подстерегает опасность.

Необходимо было некоторое снаряжение: фонарь, свечи, ключи. За поисками всего этого меня застал в буфетной дворецкий. Чтобы сгладить неприятное впечатление от своей возни (посторонний джентльмен в служебных помещениях дома, это не совсем нормально), мне пришлось сообщить ему свою архитектурную легенду. Он немедленно предложил мне помощь. Он был так любезен, что снарядил фонарь и отыскал все необходимые ключи. “Особая связка, – сообщил он не без гордости в голосе, – мало кто в доме знает о ее существовании”. Свою услужливость он объяснил желанием быть постоянно рядом с кем-то, ибо одиночество сделалось слишком тягостным в последнее время. “Если мне суждено столкнуться с чем-то необычным, то пусть это произойдет при свидетелях”. Я согласился, что атмосфера в доме и в самом деле тягостная и странная. Перед тем, как отправиться в путешествие по подвалам, я поднялся в свою комнату, чтобы переодеться. На столике, рядом с изголовьем моей кровати лежал конверт. Это было письмо. Вот его содержание. “Должен сообщить вам следующее: известный вам привратник скрывает свою истинную фамилию. Он не Кэшмен. Он Смерд, сын небезызвестной Оливии Смерд”.

И это все!

Долго я вертел листок в руках, но ничего больше на нем не отыскал.

Одевшись подобающим случаю образом, я вышел в задумчивости в коридор, где сделался свидетелем весьма странной сцены. По лестнице с третьего этажа, прямо мне под ноги буквально скатился сквернословящий сэр Тони. Самым мягким выражением в его спиче было слово “собака”!

На третьем этаже располагались комнаты мисс Элизабет (мне так и не удалось с нею пообщаться, она почти не покидала своих апартаментов, завтракала и обедала наверху), и надо было полагать, что все «ласковые» слова относились именно к ней. Но тогда сам собой возникал вопрос, а что, собственно, делал там наверху этот богобоязненный юноша?!