Анна Ефименко - Архитектор

Но что оставалось, если даже к Богу не удалось прикипеть как следует? Если ничто не устоит перед сломом в слабости, перед маленькой водяной мельничкой, которая все перемелет в труху. Что же оставалось, кроме многоуровнего и оттого продуманного зодчества, в котором все хорошо и последовательно высказано было до меня и без меня. Что оставалось, кроме противоестественной обособленности? Ничего не оставалось, кроме этих унылых кирпичей, из которых мы построили самое себя – внешность, внутренность, всё.

Я умолял мою королеву вернуться. Она обладала непокладистым огненным нравом, упрямством, и я заимствовал у нее эти качества, отстаивая свою правоту, выгрызая все доступные средства для своего дела, работая на износ, и лишь благодаря умыкнутой у Люсии напористости достиг победы. Я жил в доме ее отца, что Моисей в египетском рабстве, всей душой тяготился ее с Обрие, но, стоило старику отойти в мир иной, а ей меня оставить, как свобода вдруг сделалась невыносимой. Пустой дом, куда приходил разве что заночевать, когда стояли морозы и оставаться в мастерской было смертельно, тосковал по ней, не признавая меня хозяином.

Богородица в красном покрове, всепрощающая Матерь Божья. Я преследовал королеву от жилища Жана-Батиста до этой спальни, а сегодня преследую в северных землях, в Нормандии, у горьких морей, благословенна ты меж женами. И если ты даруешь своему слуге прощение, то он никогда не посмеет тебя оскорбить; твой слуга никчемен и возвысился твоими добротой и помощью; Алая Роза, снизойди! Ты, мудрая, длани твои на пятиструнной виоле, длани твои раздают подати беднякам, длани твои мне были вверены святой Матерью-Церковью, а что мое, то не отдам без боя, что мое, то от меня не уйдет, Ave, Maria, gracia plena, dominus tecum!

Я умолял ее вернуться, и она смилостивилась.

– Мы надежны, как рыцарский замок. Сплоченные камни не дают врагу пробить защиту, – шептал я, зарываясь в длинные волосы жены, седыми локонами разлетевшиеся по меховой накидке, – чем хуже снаружи, чем опаснее враг, тем сильнее дух и крепче оборона.

– Раньше не было врагов? Или все слишком замечательно складывалось, чтобы так растрачивать себя на пустяки?

Я с трудом разомкнул объятия, чтобы ответить Люсии – казалось, стоит дать ей передышку, как она вновь меня покинет.

– Раньше казалось, будто век наш бесконечен, а ты запираешь меня подле себя. Будто все шляются, рисуются, веселятся, а я один связан, потому что женат. Дама с характером и, в противовес, здание с характером. Вот и метался из стороны в сторону, а то и вовсе сбегал от обоих. А ныне мы – могучий замок. Выстояли против целого мира.

– Замок нелегко взять осадой. Но легко – изменой, – не преминула напомнить Люсия.

Но то было уже позади. Накануне Рождества, когда баран покинул кухню вместе со множеством приправ, а все мои друзья, даже преподобный Карло, пьянствовали и играли в кости, мы с госпожой уложили в камин толстое полено, чтобы летом зажигать его обугленные остатки, когда возникнет риск удара молнии. Отпустив слуг, жена готовила рождественский ужин сама.

В сковороде топилось масло, в котором пожарятся лук-порей и чеснок. Мясо кролика добавится позже. Жена ждет, пока овощи смягчатся, а крольчатина приобретет коричневатый оттенок. Затем она добавляет лавровый лист, уксус, ячмень, перец с солью и немного воды. Как закипит, накроет крышкой и оставит тушить до тех пор, пока мясо не приготовится (определить это можно по легкому отделению от костей). Наконец, она добавляет шалфей и оставляет блюдо на огне еще ненадолго.

Спрятанные снежным покровом кусты роз в саду спали в глубоком забытьи.

Мы, словно в молодости, строили планы; чистили жилище, отбеливали белье перед Рождеством; и у нас еще было впереди лето с грозами, и наши памятные места, и виола Люсии, и мое оконченное строительство.

Мастер не мог оставить в веках свое имя. Иначе это выглядело бы проявлением вопиющего тщеславия. Никаких притязаний на личную славу. Аббревиатура, проставленная на закладных камнях – вот и все, на что я мог рассчитывать как творец.

– Вывернуть себя наизнанку в надежде, чтобы хоть кто-то это заметил. Выпиливать из камня цветы, из стекла создавать цветные картинки, под самые облака уйти в высоту, и все лишь ради славы. Из-за огромной любви, конечно же, но и ради славы. Я так старался, а никто и не вспомнит…

Карло возразил: