Николай Бахрошин - Месть базилевса

А дома небось в чащах снег лежит, земля лишь поверху начала оттаивать, улыбался он. Благодатные здесь края, этого не отнять…

Лес вокруг был чистый, просторный, без подлеска. Любене в поисках места поукромнее пришлось уйти далеко от реки. Когда нашел место, попросился согласно обычаю: «Леший, леший, пусти переночевать!» Тот ничего не ответил. Значит, можно. Так уж устроено, что у каждого места, хоть у пригорка или впадины под кустами, есть свой хозяин из Нави, мира духов. Ссориться с ними – себе дороже.

Расположившись, он откопал ямку в земле, аккуратно, чтоб не сильно дымить, развел небольшой костерок. Подсушил одежду и сам согрелся. Поджарил на прутке кусок вяленной с солью свинины. Перекусил жареным, заедая душистым пшеничным хлебом, оставшимся от ночевки в последней верви, запил водой из баклажки.

От сытости и тепла его разморило. Сидел, смотрел на рдеющие угли и сам не заметил, как глаза закрылись…

А проснулся внезапно, словно толкнул кто. Резко открыл глаза, но вскакивать не торопился. Чувство опасности не проходило, заставляя незаметно, не крутя головой, оглядываться. Вроде тихо, никого рядом… Обычные звуки, шорохи весенней ночи…

Что же его разбудило?

Когда понял наконец, вздрогнул от неожиданности. Шагах в двадцати перед ним высилась над темной тушей огромная мохнатая башка. Пристально наблюдала маленькими темными глазками, влажно поблескивающими в серебряном свете звезд и луны.

Медведь! И ведь как тихо сидит, с застывшей, каменной неподвижностью… Лишь зверь умеет так тихо сидеть. Потому и не заметил сразу.

Во всех землях – будь то на юге или на севере – медведя называют хозяином леса. Или просто – Хозяин. Медведюшко-батюшка! Он силен, как кабан, быстр, как волк, свиреп, как рысь и при этом умный почти по-человечьи. По воде поплывет, по дереву залезет – от него не скроешься. Щедрым летом или обильной осенью медведи редко нападают на людей первыми, но сейчас весна, они, пробудившись от спячки, злы и голодны. Видимо, запах жареного мяса приманил лесного хозяина, догадался Любеня. Тот, по своей хитрой повадке, не торопится нападать дуром, выжидал и осматривался.

Мелькнуло в голове: не понравился он здешнему лешему, раз медведя послал. Другая земля, другой лес, наверное, и просить надо было по-другому.

Что теперь делать? Лук схватить? Бесполезно, если с первой стрелы не убить, разъяришь окончательно… За меч взяться? Тоже дело сомнительное… Рукоять Самосека у него под рукой, конечно, в дороге Любеня всегда был настороже, хватит того, как осенью его застали врасплох. Но такую огромную тушу ударом меча не остановить. Медведь, и умирая, навалится и сомнет… Посох нужен! Он – с рогатиной, концы острые, заточены и обожжены. Но посох прислонен к дереву шагах в трех-четырех, вспомнил Любеня. Рвануть к нему – зверь сразу кинется.

Все эти мысли мелькнули быстро, почти моментально, пока медведь заворочал мордой, почуяв, что его заметили. Оскалился и глухо рыкнул, не скрываясь больше.

Больше не раздумывая, воин вскочил на ноги как подброшенный. Заорал во всю мочь. На его крик, казалось, сами деревья вокруг откликнулись эхом.

Бывалые охотники из родичей не раз рассказывали ему, что медведи всегда пугаются неожиданного. Могут и убежать.

Не убежал! Хотя отпрянул в сторону, косолапо переваливаясь косматой тушей. И тут же, устыдившись собственной слабости, вскинулся на задние лапы. Заревел в ответ так же страшно, словно голосом мерялся.

За эти мгновенья Любеня успел схватить посох-рогатину, выставил перед собой. Теперь – поборемся!

Медведь действительно оказался огромным. Настоящий лесной хозяин. На задних лапах он был раза в полтора выше человека, а весом, наверное, больше впятеро. Шкура с проплешинами от долгой лежки, лапы длинные, широкие, когти на концах, как кривые ножи. Такой махнет лапой, лосю хребет перешибет – нечего делать.

«Так! Всадить рогатину в сердце или под горло, потом можно за меч…»

Медведь медленно, грозно двинулся на него, все еще не опускаясь на передние лапы.

«И почему его глаза показались темными?! Красные они! Как угли горят!»

Потом зверь снова остановился. Взревел еще громче, совсем оглушительно. Постоял, раскачиваясь деревом на ветру, и тяжело, грузно обвалился вперед, распластавшись во всю длину. Когти-ножи скребанули землю почти что у его ног. Длинное жало стрелы попало лесному хозяину прямо в глаз и сразу пробило мозг, сообразил Любеня. То-то показалось, рядом с ухом прошелестело.