Валентин Пикуль - Пером и шпагой. Битва железных канцлеров

– Спокойно, мой друг, спокойно, – говорил король…

И тут Фридрих сам не заметил, как оказался в самой гуще боя. Вокруг короля с хрустом ломались штыки, визжали пули. Адъютантов его убило сразу. Раненый паж был затоптан лошадьми. Короля узнавали в этой свалке только по голосу и шляпе. Положение спас Зейдлиц, отбросивший русских кирасир назад…

Король, оправляя на себе мундир, вернулся на пригорок.

– Началась свалка! – сообщил он де Катту. – Можно руководить баталией, но дракой командовать нельзя… Спасибо Зейдлицу: еще минута – и меня бы растоптали, как корку хлеба…

Зейдлиц уже сокрушал левое крыло русских.

Король крикнул:

– Помогите же ему пехотой, черт возьми… Дайте же наконец русским прямо по лбу – так, чтобы они не встали!

Прусская инфантерия снова пошла вперед. Ворвавшись в обозы, она стала резаться с русскими. Разбили одну фуру, и к ногам пруссаков тяжело потекло из ящиков русское золото (случайно наскочили на армейскую казну). Пруссаки набили карманы золотом и тут же убрались прочь.

Фридрих не понял, отчего сорвалась атака, и послал туда второй отряд пехоты. Он тоже награбил золота, сколько мог унести, и отступил… Фридрих опять не понял причины своего неуспеха:

– Видите, де Катт, что творится? Я же говорил вам: скоро я перестану понимать что-либо в этом сражении…

А потом откуда-то (откуда?) загрохотали русские единороги, и пруссаки развили такую прыть, что даже капралы с палками не могли за ними угнаться. С высоты кургана король сосредоточенно следил за бегством своих ветеранов.

– Вы посмотрите на этих русских! – заметил он почти восхищенно. – У них есть чему поучиться… Русские держатся великолепно, а мои негодяи уже бегут, словно поганые крысы!

Из грома сражения притащили пленных. Среди них был и генерал граф Захар Чернышев… Король дружески потрепал его по плечу:

– Какой рост! Какая стать! Вам бы служить у меня, граф… Не бойтесь, скоро я вас обменяю на какого-нибудь своего оболтуса… Кстати, – указал он на Цорндорф, – много там еще ваших?

– На Руси народу хватает, – скромно отозвался Чернышев.

– Ну, посидите, граф. Отдохните. Наверное, вы устали…

Зейдлица отбросили. Прусская пехота прижалась к земле. Капралы не могли поднять ее даже палками. Артиллерию разбросало по полю, пушки стояли без прислуги… Всюду был заметен хаос.

– Кажется, это финиш, – сказал король де Катту.

Нравственный перелом в душе противника так и не наступил, а близился уже вечер. «Сколько же они хотят воевать?..» Даже тот тупик, в который загнал Фридрих русские войска, не сыграл решающей роли. Наоборот, русские прорвали его же линию, они создавали для себя широкий выход на поле битвы… Фридрих так и не знал, что против него воюют солдаты России – одни, без командующего! Какой бы удар был нанесен его честолюбию, узнай он только истинную правду! Кровоточа и падая от изнеможения, прусская армия сворачивала битву. Нравственный перелом определился. Но не в русских – в немцах!

Прискакал откуда-то Шорлемер, забрызганный кровью, доложил с тревогой:

– На левом фланге опасно, король!

– Что там еще случилось?

– Русские тучей идут со штыками…

– Не пугайте меня, Шорлемер. Я уже заканчиваю сражение.

Было еще светло, когда король запорол горячку.

– Уже темно! – говорил он. – Хватит, хватит… Я плохо вижу, и глаза мои слезятся. Что не успели сделать сегодня, то будем заканчивать завтра…

Армии враждующих сторон с трудом, еще постреливая, расцепились. Ночь провели под ружьем – в бережении. Вернулся в лагерь и негодяй Фермор с бесстыжими глазами. [18] Историческая наука до сих пор не может выяснить – где скрывался Фермор во время сражения его армии при Цорндорфе. И не нашел ничего лучшего, как начать обыск своих героев-солдат, – разграбленная пруссаками казна не давала ему покоя. Но денег он не отыскал (позже Фридрих признал грабеж казны своими солдатами). Но зато Фермор нашел поле битвы, на котором нерушимо стояла его армия.

По неписаным законам того времени победителем считался тот, за кем оставалось поле битвы.

Поле битвы при Цорндорфе осталось за русскими.

Кайзер Вильгельм II и фюрер Адольф Гитлер не раз поднимали тосты «за победителей при Цорндорфе». Этим они выказали плохое знание истории, и тосты их были направлены не по адресу.

А как же сам Фридрих? Считал ли он себя побежденным?

В деревне, когда Фридриху подводили коня, крестьянка стала что-то выпрашивать у его свиты.