Дмитрий Федотов: Хозяин урмана

«Надо быстрее найти Салагая и Ашпу, – решил наконец Куртегеш. – Пусть Белый кам выскажет свою волю, и я выполню ее!..»

Глава 1

Западная Сибирь. Томск

20 июня 20… года

Говорят, что раз в пять лет надо что-либо менять в жизни – или работу, или дом, или жену.

После развода минуло аккурат пять лет. А нынче в моей успешной медицинской карьере все пошло наперекосяк. Я всерьез увлекся пару лет назад так называемой альтернативной медициной и начал потихоньку использовать ее в своей врачебной практике. Но поскольку работал я в официальном лечебном учреждении, прочно стоявшем на постулатах традиционной, то есть аллопатической, медицины, про мои «сомнительные» методы вскоре было доложено начальству. И хотя пользовался я разрешенными «нетрадиционными» методами, вердикт о моей нелояльности был вынесен.

А чуть позже началось медленное выдавливание доктора Котова из коллектива больницы – типичный прессинг, характерный для всякого профессионального сообщества, когда неугодного или просто неудобного сотрудника начинают оттирать, задвигать, лишать возможностей, вынуждая в конце концов подать заявление «по собственному желанию».

Ну, я и подал. Заявление тут же подписали, и доктора Котова не стало.

Зато буквально через месяц в еженедельнике «Городской вестник» появился новый сотрудник отдела новостей – корреспондент Дмитрий Алексеевич Котов, ваш покорный слуга.

Свой первый рабочий день на новом месте я решил начать образцово, поэтому явился в редакцию ровно без пяти минут девять.

Надо сказать, что в «Вестнике» я бывал неоднократно еще в качестве «доктора», «волшебника из больницы», «народного целителя» и прочая. В ту пору обо мне частенько писали и, как сказал наш известный сатирик, популярность моя росла, а успех падал. В конечном счете, именно эти интервью и репортажи сыграли не последнюю роль в крахе моей медицинской карьеры. Но не в моем характере было сожалеть о случившемся. Все, что ни делается – к лучшему. Эту мысль я давно сделал своим жизненным кредо.

Войдя в прохладный холл здания, где на втором этаже угнездилась бравая команда самой популярной газеты в области, я приветливо поздоровался со знакомым вахтером Флегмонычем и предъявил новенький пропуск.

– А ты к кому это в такую рань, Лексеич? – нахмурился тот.

Флегмонычем его прозвали сами же языкастые журналисты, после того как всплыла история его чудесного исцеления от тяжелейшего флегмонозного аппендицита. Вообще-то, вахтера звали Иван Флегонтович Коротких. Наполовину хант, на другую половину то ли русский, то ли поляк, он имел в результате типичную сибирскую внешность – круглое лицо, широкие скулы, слегка раскосые зеленоватые глаза, кряжистая фигура. Бывший лесной пожарник, три года назад он был уволен со службы по ранению – рухнувшее подгорелое дерево сломало ему ногу. А в прошлом году Иван Флегонтович едва не помер от острого аппендицита. Но вылечили его отнюдь не хирурги, а доктор Котов. Причем безо всякого ножа, одними лишь народными средствами. Впрочем, сей факт так и не был признан медицинскими чиновниками, а исцеление объяснили ошибкой в диагнозе, мол, то был не аппендицит, а всего лишь острый энтероколит.

Но бывший пожарник с тех пор проникся к доктору Котову глубочайшим уважением и пропускал во вверенное ему здание без дурацких формальностей. Тем более мне был непонятен теперь его вопрос.

– Ты что, Иван Флегонтыч, али не признал?

– Так ведь никого же нету в редакции, – все еще хмурясь, сообщил вахтер.

– Работаю я здесь теперь! – бодро заявил я.

Но Флегмоныч явно не разделял моего оптимизма.

– Нормальные люди так рано на работу не ходят.

Пришлось предъявить кроме пропуска еще и журналистское удостоверение.

– Излишняя бдительность иногда вредит здоровью, – произнес я загадочно и потопал на второй этаж.

Мои новые коллеги и старые знакомые в одном лице действительно заявились примерно через час. К их появлению я успел вскипятить чайник и наделать горку бутербродов из принесенных с собой сыра и ветчины, – «проставился», так сказать.

Первым в комнату ввалился вечно встрепанный и нескладный Женя Перестукин. Поздоровавшись, он несколько секунд изучал мое кулинарное творение на чайном столике, потом изрек:

– Пища уготована для тела, амброзия же укрепляет дух! Но ее-то я как раз не вижу…

– И не стыдно вам, сэр, смущать разум этого юноши? – раздался от двери исполненный сарказма голос.