Фриц Маутнер - Ипатия

Тем временем в лавке начался настоящий погром. Беспрерывно что-то трещало и звенело, и из двери летели на мостовую греческие и египетские боги или выскакивали люди с божественными фигурами в руках.

Народ не был настроен злобно: только пять-шесть десятков, окружавших колесницу наместника, принадлежали к попам или фанатикам; они повторяли оскорбления отшельника или грозили кулаками. Более отдаленные, увеличивавшие опасность одним своим присутствием, были или добродушными, привыкшими к послушанию египтянами, или молчаливыми христианами этого квартала, не посещавшими церкви и подозревавшимися в ереси.

Положение наместника становилось все опаснее, он не мог противопоставить оскорблениям ничего, кроме спокойного достоинства, а это еще больше раззадоривало отшельника, бросившего поводья и теперь стоявшего вплотную к экипажу и продолжавшего осыпать наместника оскорблениями и угрозами.

Наконец, Орест решил нарушить свое молчание.

– Кто ты, осмеливающийся задерживать наместника императора?

– Кто я? Я – Аммоний со Святой горы! Двенадцать лет я не спал вволю и не ел досыта. Я приковал себя к шее гиены и три года жил в одной норе, борясь с ней по ночам за свою жизнь. Вот! Вот! Это раны, которые я получил в борьбе за Господа! Вот кто я! А кто ты? Ты – сын сатаны, враг церкви, языческая собака!

– Я такой же христианин, как и ты, – возразил Орест торжественно. – Тридцать лет тому назад епископ Аттил собственноручно окрестил меня в Константинополе!

Яростный вой и смех были ответом.

– Уж тридцать лет христианин! Старик! Он не христианин! Крещеный грек. Сын язычника и сам язычник! Он приносит жертвы идолам! Человеческие жертвы! Христианских детей!

Кулаки потянулись к наместнику. Аммоний немного отступил, опрокинул прилавок и, нагнувшись, поднял с земли отбитую руку нагой мраморной статуэтки. Это был Аполлон хорошей работы. Божество только что вылетело в дверь, и вытянутая рука отломилась. Аммоний схватил мраморный обломок, поднял его и с криком: «Антихрист!» запустил в голову наместника. К счастью для последнего, мраморный снаряд задел кожаный навес экипажа, и рука каменного божества упала вниз, разлетевшись на куски. Но все-таки Орест без сознания откинулся назад. Со лба его потекла кровь.

Толпа ужаснулась. Только Аммоний продолжал проклинать крещеного грека и искал нового оружия.

Вдруг справа раздался бешеный топот. Это были торопившиеся на помощь два солдата, сопровождавшие экипаж. Последнего было достаточно, чтобы ситуация немедленно улучшилась. Монахи скрылись. Язычники и еретики поспешили на помощь. С обнаженными мечами два солдата пробились к экипажу и очистили дорогу. С диким криком толпа вручила им все еще продолжавшего свои проклятия Аммония. Длинной веревкой его крепко привязали к дышлу [19].

Так как повернуть лошадей было невозможно, возница медленно доехал до Серапеума, а оттуда, как можно скорее, во дворец. Орест не приходил в сознание.

Аммоний бежал с завязанными за спиной руками, продолжая выкрикивать свои проклятия, рядом с лошадью.

Они быстро ехали по улицам. Несмотря на это, за ними спешила громадная толпа.

Говорили, что наместник убит монахом.

Когда колесница остановилась перед дворцом, вокруг столпилось больше тысячи человек.

Орест пришел в себя. Он позволил осмотреть и перевязать свою рану и узнал, что чернь на площади пытает его убийцу. – «Если наместнику угодно предать его официальному суду, следует разогнать толпу силой», – сказал секретарь.

Орест не ответил.

До его комнаты едва доносился крик толпы, пение отшельника и время от времени ужасный крик. Еще раз вошел один из секретарей узнать его волю.

Наместник молчал. Внезапно все стихло.

Минутой позже с неподвижным лицом выслушал он сообщение, что Аммоний не вынес пытки. Что делать с трупом? Чернь собирается повесить его на фонаре напротив дворцовых ворот.

Орест не желал давать волю народному правосудию.

Вскоре появилась процессия из монахов во главе с архиепископом и всей его свитой и потребовала пропустить их во дворец. Кирилл собирался требовать выдачи Аммония под тем предлогом, что всякий духовный, а следовательно, и отшельник может быть судим только своими духовными властями.

Когда монахи увидели труп Аммония, они подняли дикий крик, но Кирилл успокоил их одним движением руки.

Спокойно потребовал он у поспешившего к нему навстречу секретаря пропуска к князю. Он хотел высказать наместнику императора свое сочувствие по поводу поступка отшельника, свое негодование по поводу его убийства и, наконец, настойчивую просьбу немедленно выдать его тело.