Борис Акунин - Он уходя спросил

Я стал говорить, что это совершенно невозможно – меня не привлекают другие женщины, да и где бы я взял красавицу, которая согласится завязать со мной роман?

«Ни о чем не беспокойся, – уверенно заявил Серж. – Я всё организую. А если ты не желаешь изменять всерьез, то это еще проще. Попрошу мою Эльжбету подыграть. Она актриса, ей это пара пустяков».

И действительно организовал.

Его очередная любовница, актриса комической оперы, с удовольствием подготовила, а потом и отыграла небольшую сценку. Всего-то и понадобилось, что подстроить случайную встречу на улице с Ириной. Она выходила от своего парикмахера, а мимо на пролетке проехали мы с Эльжбетой. Элегантная брюнетка одной рукой нежно обнимала меня за шею, а другой кормила меня пирожным. Я нарочно сидел полуотвернувшись и Ирининой реакции не видел, но моя спутница потом со смехом рассказала, что «мадам» вся вспыхнула и уронила зонтик.

Сей спектакль обернулся катастрофой.

Притворяться и таить что-то в себе Ирина никогда не умела. Когда я вернулся домой, она потребовала объяснить, кто моя любовница и насколько серьезны наши отношения. Я сдуру ляпнул: мол, люблю только тебя, а изменой на измену ответил лишь от обиды и одиночества.

Что тут началось! «Я тебе изменила из высокой любви к музыке, а ты мне из низкой мести! Я сразу честно во всем призналась, а ты изменяешь тайком! Ты не тот человек, каким я тебя всегда считала! Ты пошл и вульгарен! Поди вон, я больше не желаю тебя видеть!». И выставила. Вот уже почти полгода мы жили с Ириной раздельно.

Эскапада мадемуазель Ларр с чумазым Антиноем всколыхнула во мне мучительные воспоминания. Теперь американка (русские женщины так себя не ведут!) вызывала во мне гадливость. Ирина, по крайней мере, склонялась перед жрецами искусства, а не ложилась под первого попавшегося мускулистого самца.

Я удалился в свое купе, хлопнув дверью, и погрузился в чтение новейшего справочника по френологии, купленного в книжном киоске криминалистического конгресса.

Алевтина Романовна вернулась уже затемно, но зато не на какой-нибудь маневровой «кукушке», а на мощном «десятиколеснике». Он мчал нас без остановок на скорости в девяносто верст, и утром мы оказались в Санкт-Петербурге.

Я хожу от стены к стене, безотчетно считая шаги, и отшагал уже несколько верст, оставаясь на одном месте, в то время как память переносит меня из страны в страну, мелькают лица, воскресают сцены из прошлого, и я то улыбаюсь, то вздрагиваю, то зажмуриваюсь.

В том большом мире сияет солнце, льет дождь, звенит и пульсирует жизнь, он полон звуков, а здесь темно и бесшумно. Я ступаю беззвучно, мои ноги не шаркают на каменном полу, каблуки не стучат. Я невидимая тень. Меня здесь нет. Я весь – там, на весенней петербургской улице. Извозчик только что доставил меня домой, к Торговому мосту. Разбухший от паводка Крюков канал напирает на гранитные края, ему в них тесно, того и гляди выплеснется.

Я недовольно смотрю на мутную воду, несущую всякий весенний мусор. Настроение у меня скверное. Я не люблю, когда поток жизни выходит из берегов, я встревожен. Ничем хорошим всё это не кончится, мрачно думаю я.

Я природный москвич, но я люблю Санкт-Петербург. Он такой же, как я: оплот аккуратности и респектабельности в чрезвычайно неаккуратной и нереспектабельной стране. Его парадные улицы и чинные набережные – то же, что мои идеальные воротнички и белоснежные манжеты. Он, как и я, старается держать марку. За это я уважал столицу и всегда называл ее полным именем, без фамильярности: «Санкт-Петербургом», а не просто «Петербургом» или, упаси боже, «Питером». Крошечный кусочек земли на самом краю полупустынного пространства, именуемого «Россией», держал огромную дикую территорию под своим контролем. Я тоже старался не терять контроля над окружающей меня жизнью или по меньшей мере соблюдать пристойность.

Возвращаясь в город и любуясь его европейским обликом, я всегда об этом размышлял. Так было и утром 7 апреля, когда я ехал с Варшавского вокзала.

Мы условились, что, исполнив необходимые дела, я отправлюсь в особняк Хвощовой. Мари Ларр и ее помощница поселятся прямо там. «Использование хлороформа позволяет предположить, что мы имеем дело с преступниками современного типа, – сказала сыщица. – Это значит, что они скорее всего вступят в контакт не по-старинному, посредством письма, а позвонят по телефону. Мадам Хвощова не должна отдаляться от аппарата, и мы тоже будем рядом».