Дара Преображенская - Оно-но-Комати

– У тебя что-то случилось, Оно-но?

Я рассказала ему всё, что мне самой было известно. Мы долго сидели, молча.

Наконец, Акайо первым решил прервать молчание.

– И что же ты хочешь делать, Оно-но? – спросил он.

– Г-н Акайо, помогите мне уехать из Киото, чтобы я могла найти своих сестёр. В моей душе не будет покоя, пока я не узнаю, что с ними.

– Хорошо, Оно-но, я помогу тебе, а тётушке твоей всё объясню чуть позже, когда соберусь к ней с визитом.

– Прошу Вас, г-н Акайо, не делайте этого, иначе тётушка Акира не будет благоволить к Вам.

Монах вздохнул и спокойно ответил:

– Мне неважно, кто благоволит ко мне, а кто нет. Великий Будда говорил, что люди обладают человеческим сердцем, которое одно может понять боль другого человека.

Акайо скрылся в храме и вышел с небольшим свёртком.

– Это – еда для тебя, – сказал он, затем протянул мне небольшой клочок бумаги, – В Шайори живёт одна моя дальняя родственница, исповедующая буддизм. Я написал рекомендацию для тебя, чтобы она предоставила тебе жильё.

– О, спасибо! Как мне Вас отблагодарить, г-н Акайо?

Акайо улыбнулся:

– Ничего не нужно. Будь благодарна жизни за то, что умеешь мыслить.

Так впервые я очутилась в маленьком городке Шайори, в котором мне было суждено столкнуться с первыми трудностями в жизни.

Городок Шайори не произвёл на меня того же впечатления, что и Киото. Это был небольшой городок с приземистыми несколько угловатыми домиками местной знати, явившимися, по-видимому, выходцами из Китая, потому что во всём ощущалось приверженность китайским традициям и обычаям. И даже фонари, состоявшие из ярко-оранжевой ткани, здесь разжигались совсем так же, как в Китае. Нет, я никогда там не была, но в Японии люди мыслят как-то иначе, по-особенному. До сих пор мне казалось, что мы более утончённые, чем типичные китайцы.

Наряду с домиками знати чуть в стороне от них я заметила бедные домишки людей низшего сословия.

Город располагался на холме, именно поэтому он напоминал ступени, кварталы, дома разделялись друг от друга с помощью садов. Размер этих садов, вероятно, говорил о достатке их владельца. Сразу бросалось в глаза «ухоженность садов» людей из «высшего сословия». И, всё же, эти сады отличались от типичных японских. Для японского сада характерна строгость, некая торжественность, здесь минимум растений и максимум пустоты. Китайцы же любят пестроту и яркость. Невольно я вспомнила о Хакире, моей старшей сестре.

Я выходила на улицы Шайори и останавливала прохожих, спрашивала их о хромой девушке, но никто ничего определённого так и не смог сказать. Я обратила внимание на то, с каким почтением люди кланялись мне, когда моя повозка останавливалась, и я выходила оттуда.

Поглощённая всецело поисками сестёр, сначала я не понимала, что происходит. Затем я поняла, что такая почтительность была связана с моим кимоно – это была форма ученицы Императорской Школы для девушек, основанная родом Фудзивара. Позже я узнала, что Школа г-жи Юко Фудзивара была элитной. Эта форма свидетельствовала о том, что я была близка к императорскому дому и элите Фудзивара.

Когда я бродила по одной из улочек, оставив повозку и кучера чуть в стороне, меня остановила какая-то женщина, шедшая на рынок. Я узнала её, потому что она присутствовала на похоронах мамы. Её звали Юрико, и она являлась моей дальней родственницей по линии отца. Сначала поклонившись мне, Юрико затем обняла меня и зарыдала.

Юрико была хрупкой женщиной невысокого роста в фиолетовом кимоно с изображением цветов. Ярко-красные таби (носки) резко контрастировали с цветом кимоно и, тем не менее, весь вид этой хрупкой женщины говорил об её вкусе и скромных манерах.

– Бедная девочка, – произнесла Юрико, – такая нелепая судьба…..Я слышала об участи г-на Хоакито, твоего отца и г-жи Мий-око. Должно быть, ты приехала сюда, чтобы разыскать твоих сестёр?

Да, но, кажется, никто не видел их.

Юрико привела меня в свой дом и накормила, видя мою усталость.

Я знаю, что случилось с бедной Хакирой, и знаю, где сейчас находится Кимико, – вдруг произнесла Юрико.

Знаете? – спросила я, доедая свою порцию риса с пастой мисо.

Голод исчез, я чувствовала в себе силы, чтобы продолжать поиски.

– Что же произошло с моими сёстрами? – спросила я.

Юрико утёрла слёзы:

– В тот день я приехала на похороны г-на Хоакито. Монах пропел уже последние гимны богам после того, как твой отец был предан земле, когда эти страшные люди налетели на ваш дом.