Дара Преображенская - Оно-но-Комати

Молодой самурай кивнул:

– Действительно, что-то подсказывает мне, что они воистину прекрасны.

Я закрыла глаза и погрузилась совсем в иную реальность, я услышала плеск волн, и мне на мгновенье вдруг показалось, что я находилась совсем не здесь, в дворцовом саду среди множества цветущих сакур.

….Вот и краски цветов

Поблекли,

Пока в этом мире

Я беспечно жила,

Созерцая дожди затяжные

И не чая скорую старость.

.

Я дорогою грёз

Вновь украдкой

Спешу на свиданье

В сновидениях ночных –

Но, увы,

Ни единой встречи

Наяву не могу дождаться…..

.

Печальна жизнь, удел печальный

Дан нам, смертным

Всем.

Иной не знаем доли.

И что останется?

Лишь голубой туман,

Что от огня

Над пеплом встанет поле.

.

Те слова,

Где сквозят печали

И радости мира,

Привязали меня

К жизни этой,

Юдоли бренной,

Из которой уйти хотела….

……

Когда я закончила, воцарилось молчание, которое, казалось, могло продлиться до бесконечности. Я открыла глаза и увидела Тэкэо, сидящего на скамье с закрытыми глазами и отрешённого от всего.

– Я закончила, – едва слышно прошептала я. Я не хотела нарушать его душевное уединение.

Наконец, Тэкэо открыл глаза и посмотрел на меня, но это был уже совсем другой взгляд – взгляд человека, побывавшего в сказке и сброшенного на землю в гущу страстей. Он нахмурился:

– Я не верю, что это – твои стихи, – сказал самурай.

– Не верите, г-н? Но…как же…?

– Такие прекрасные стихи не могла написать обычная девочка, интересующаяся змеями.

– Но это – мои стихи, г-н, хотите Вы в это верить, или нет.

Его сосредоточенный взгляд пытался что-то найти в моём; самурай крепко сжал мою ладонь.

– Читай ещё! Моя душа погружается в океан Спокойствия, когда я слышу твои стихи.

– Мне нужно возвращаться в город. Тётушка Акира, наверное, давно хватилась меня. Я могу подвести Кимико, и она из-за меня будет наказана.

– Возвращайся. На днях я буду ждать тебя здесь.

Он отпустил мою руку и с печалью взглянул на меня.

– А теперь уходи, иначе я не выпущу тебя отсюда.

Я покинула сад и благополучно возвратилась домой, однако дома тётушка Акира встретила меня со скорбью на лице.

– Где ты была, Оно-но?

Слуги были заняты сервировкой стола перед обедом, но тётушка не обращала внимания на эту суету. Пахло мисо. Я очень люблю мисо, однако в тот момент я дрожала от того, что вокруг меня витала печаль.

– Что случилось, тётушка? – спросила я.

– Пришло письмо от твоего отца. Твоя мать Мий-око, тяжело заболела. Вам нужно возвращаться домой. Через день я сама отвезу вас обратно.

– Что случилось с матушкой?

Кимико за обедом плакала, Хакира была грустна, мне показалось, что она даже стала сильнее хромать. Рыбки в небольшом аквариуме тоже вели себя беспокойно, будто, наши человеческие чувства передались и им. Тётушка отложила в сторону свой веер и серьёзно посмотрела на меня.

– Похоже, в этом доме кроме меня есть ещё один разумный человек, и этот человек – ты, Оно-но. Поэтому я скажу без обиняков, несмотря на то, что ты – ещё ребёнок.

– Так что же случилось, тётушка?

Я горела нетерпением, однако согласно правилам аристократического этикета, я должна была проявить спокойствие.

– Ваша матушка больна, и вы должны поехать обратно, чтобы быть с ней.

– Неужели всё так плохо, тётушка?

Она пожала плечами, нервно прошлась вдоль комнаты.

– Завтра мы пойдём в храм и сделаем великану Фурукакудзю пожертвование.

Фурукакудзю – это божество, которое по поверьям моих предков могло принести счастье человеку. Правда, боги очень изменчивы и капризны, им нужно постоянно делать пожертвования, их нужно ублажать. Если ты по какой-то причине пропустишь пожертвование, особенно на Сэцубун (канун Нового года), то жди ударов судьбы.

Тётушка почитала Фурукакудзю, в её алтаре стояли статуэтки божества, и каждый праздник этим статуэткам подносились цветы. Тётушка подозвала к себе одну из служанок.

– Подай-ка мне мои сандалии, гэти, и вели заложить повозку.

– Слушаюсь.

Служанка почтительно поклонилась своей госпоже и принесла гэти.

– Куда Вы хотите ехать, тётушка? – спросила я.

Кимико всё ещё рыдала, а Хакира сидела, молча, грустно смотря за окно, откуда была видна почти вся окрестность Киото. О чём она думала, я не знала, Хакира вообще в последнее время была очень молчалива и неразговорчива.

– Да успокой ты эту Кимико! – в раздражении воскликнула тётушка.