Гвозденко Викторовна - К точке отсчёта

– Хандрила тётушка.

– Нет, сынок, не хандра это. Она будто что-то поняла, что другим еще не видно. Не знаю даже как выразить.

– А с кем тетушка близка была? Были же еще подруги, бывшие ученики?

– Были, как не быть. Но в гости Аннушка ходила редко, разве на юбилеи, да и не одна, всегда со мной. А ученики, не знаю, кого назвать. Многие ей детишек своих приводили позаниматься. Я подумаю, попробую список составить тех, кто чаще бывал, о ком Нюта упоминала.

– А врач, вы говорили, что она наблюдалась у врача.

– Участковая наша, насколько я знаю, ничего серьёзного.

Разговор прервал дверной звонок.

– Мишенька, вам открыть? – Клавдия Олеговна суетилась у двери.

Михаил Иванович с трудом протиснулся в квартиру Кислициной. Из-за его спины неожиданно возник сотрудник, худой человек с измождённым лицом.

– Кирилл Дмитриевич, участковый, – представился он Антону.

Визит полицейских раздражал. Кислицину казалось, что они задают какие-то нелепые вопросы, на которые у него не находилось ответа. Выручала соседка. Участковый по-хозяйски рылся в вещах пропавшей родственницы, размахивая папкой. Чёрное пятно взлетало, опускалось, выписывая виражи. Антон отошёл к окну. От вида брошенных на пол книг, от раскрытых шкафов с бельём пожилой женщины, от летающей черноты стало дурно.

Смысл, заточённый в обречённость.

Наконец, с формальностями было покончено. Он что-то подписал, вышел на воздух. Быстрее, в упорядоченную тишину отчего дома. Антон даже не заметил, как быстро стал называть родительский дом отца своим.

Сновидение второе

Улюлюканьем встретила толпа второе отделение маскерада.

«Смех и бесстыдство, – комментировал невидимый оратор. А впереди сам Бахус, бог, научивший людей виноделию и пьянству. Где Бахус, там веселие без границ, там пирушки и распутство».

– Голову будто козлину несут, – солидный купец, стоящий у самого края, дёрнул приятеля за рукав.

– Право слово, козлину, – согласился тот.

Перед притихшей публикой возникла повозка, на которой везли сооружение из камней. Вокруг кружились девицы, разряженные не по погоде в лёгкие полупрозрачные платья.

– А это что ж такое-то? – дородный сбитенщик пробрался к купцам.

Но купцы даже не обернулись на уличного торговца.

«Пещера Пана, а вокруг нимфы, божества природы, веселятся вместе с богом плодородия, дикой природы. Бог этот родился с козлиными ногами, длинной бородой и рогами, и тотчас же по рождении стал прыгать и смеяться. Жил он в Аркадии, встречал утро среди невест природы, водил с ними бесстыдные хороводы, а потом, утомившись, засыпал. Горе тому, потревожит сон Пана и его спутниц, не избежать им паники и безумия».

Фигуры сатиров с приделанными копытами и рогами, пристающие к нимфам, повозки с вакханками, играющими на тамбуринах.

– Срам какой, – брезгливо морщился субтильный купчишка, заглядывая в лицо своему приятелю, – одно слово, безбожие.

– Срам, – поддакивал купец, кутаясь в барашковый воротник и с интересом разглядывая полуобнажённых девиц.

«Где пьянство, там распутство. Там царствует всеобщий срам», – согласился невидимый оратор.

– Вот-вот, зашумела толпа женскими голосами.

– Смотри, смотри, охальник, для тебя трактир милее дома родного, – раздался звонкий голос какой-то молодки.

– Никак нимфу себе подыскал.

– Да не, он к жене трактирщика наведывается, богу ихнему, как его…

– Бахусу, – подсказали из толпы.

– Бахусу, тьфу ты, язык сломаешь, служит.

Толпа хохотала, заглушая голос рассказчика. Между тем мимо зевак проезжала колонна сатиров на козлах, ослах и даже с обезьянами.

– Ой, а это что за чудо такое, завизжала какая-то баба.

– Безьян, – громко и уверенно ответил высокий парень в распахнутом полушубке.

– Ишь ты, на Федотку, сапожника, похож.

– Я тебе покажу на Федотку, не тронь моего мужика, – в толпе завязалась потасовка. Сцепившихся баб увели куда-то в подворотню, охолонуть да не мешать публике наслаждаться зрелищем.

– Дуры бабы, – субтильный купчишка прострелил глазами своего соседа.

– Дуры, – согласился тот в бороду.

«А на сим осле пьяный Силен, этого старого сатира приходится держать, так как своим ногам доверять он не может».

– Прямо как наш Петро. Каждый вечер домой приползает, ноженьки не держат.

– Зато улица чище, мести не надо, – смеялись горожане.