Тамара Фойрика - Валентинкино детство

– Ну что ж, пора ложиться спать, – сказала старшая по бараку и хотела потушить коптушку. Но мы, дети заплакали и закричали – так напугал нас случай с Марусей. С этих пор в бараке ночью всегда горела одна маленькая коптушка.

В Париже нам с сестрой было хорошо. Мы уже не боялись умереть от голода, и рядом с нами была мама.

Однажды весной, на Пасху, мы с Шурой сидели под берёзой. На ней только распустились листочки. Мы любовались ими, и грелись на солнышке. На земле кто-то рассыпал крошки от пасхального кулича. Вдруг мы увидели мальчишку. Он был похож на обтянутый кожей скелет. Мальчик еле двигался. Он увидел крошки на земле, упал и стал языком слизывать их. И тут появилась мама. Она плакала и что-то кричала, кинулась к мальчику и обняла его. Она то прижимала его к себе, то отстраняла, чтобы посмотреть на него и ещё горше разрыдаться. Мы растерянно смотрели на них.

– Кто это, мама? – спросила сестра.

– Да ведь это брат ваш, Петя!

Тогда и мы обняли брата и плакали все вместе.

Как ни просила мама, Петю в лагере не оставили. Но всё- таки, наверное, мама немного подкормила его, прежде чем он ушёл.

Весной 1933 года всех узников Парижа, у которых были дети, отпустили на волю.

Мы приехали в Михайловку. Наш дом теперь принадлежал другим людям. Его разобрали на брёвна и перевезли в Сорочинск. Он и сейчас стоит на улице Карла Маркса, центральной улице городка.

Жить нам было негде. Мама нашла пустую мазанку на Каменке. Там мы и поселились. Мама устроилась на работу в совхоз им. Молотова, теперь это совхоз «Родина» дояркой. Она всегда была на работе, приходила к нам только ночью, бежала 5 километров, чтобы принести бутылочку молока. А потом, ещё 5 километров, чтобы не опоздать на работу. Я всегда была голодная.

Сестру Шуру записали в школу, ведь ей уже было 7 лет. Там детей подкармливали, давали тарелочку каши. Шура уходила на занятия, а я оставалась в мазанке одна. Мне было скучно.

Однажды я решила пойти к школе, посмотреть на ребят. Встала возле ворот и смотрела на школьников. Наверное, была переменка. Вдруг в глазах у меня стало темно, и я упала в обморок. Очнулась я уже в классе. Вокруг стояли люди, а рядом со мной сестра. Она испуганно смотрела на меня.

– Что с ней? -спросил кто-то у Шуры. Она опустила голову.

– Валентинка со вчера ничего не ела, – ответила сестра и заплакала.

Меня усадили за стол, дали целую тарелку каши. Я и не заметила, как съела её. И вдруг увидела нарисованный на дне тарелочки красивый красный трактор. Он мне так понравился! Хотелось смотреть и смотреть на него. Каша давно уже закончилась, а я всё скребла ложкой по тарелочке, стараясь продлить чудесное мгновение. Вся радость, вся красота мира были для меня сейчас в этом маленьком красном тракторе, нарисованном на дне тарелочки.

Наверное, в это мгновение родилась во мне любовь к школе, которая помогала мне легко и просто впитывать в себя знания. Ведь где бы я потом не училась, я училась только на «отлично».

Вскоре папа присоединился к нам. Родители разыскали Петю. Папа устроился работать в совхоз, а Петю записали в школу. За время скитаний он пропустил два года учёбы, но учился хорошо. В школу брат ходил в маминой кофте. Ещё раньше мы узнали, что Ваня ушел служить в армию.

1934 год был очень урожайный. В совхозе стали печь хлеб. Однажды папа принес буханочку домой и дал нам. Мы с Шурой схватили её, спрятались под дерюжку и ели там этот замечательный хлеб.

В совхозе стали строить бараки для работников. В один барак заселяли шесть семей. Родителям дали место в бараке, и мы переехали жить в совхоз.

Вскоре мы получили вести из Караганды о Григории и Ульяне. Иванниковы были живы, здоровы и работали.

Тетушки поселились в нашей бывшей мазанке.

Вскоре мы получили известие, что умер дедушка Василий. Нас позвали на поминки. Мы с сестрой шли и думали: «Поминки, там будут кормить». Вот какие мы были голодные! В 1934 году Иванниковы

прислали письмо из Караганды, где у них родился

сын Слава. Бабушка Варвара уехала к ним.

В то время мы жили в совхозе им. Молотова, сейчас это совхоз «Родина». Нам дали жилье: барак, в котором поселилось 6 семей. У каждой семьи был топчан, сколоченный из досок и накрытый разным тряпьем, он и был нашим домом. На этом топчане мы спали и взрослые, и дети. Когда утром взрослые уходили на работу, дети оставались дома. В холодное время все сидели по своим топчанам: на улицу не выйти, просто потому что не в чем было выходить- верхняя одежда была только у школьников.